– Не знаю, ошибаетесь ли вы насчет гришей, – тихо произнес он. – Но вы точно ошибаетесь насчет нее.
Хельвар крепче сжал Брума, исполняя захват, которому его научили в просторных тренировочных залах базы дрюскелей… ему больше никогда их не увидеть. Он держал командира, пока тот пытался бороться, пока его тело не обвисло.
Когда Матиас отстранился, Брум потерял сознание, но юноша даже не мог вообразить ту степень ярости, которая исказила черты лица его наставника. Он заставил себя запомнить ее. Хельвар заслужил его гнев. Он наконец стал настоящим предателем и должен нести это бремя.
Когда Матиас и Каз вошли в бальный зал, они притаились в темном уголке у лестницы. Потом туда пришла Нина в этом возмутительном платье из переливающихся чешуек. А затем Матиас заметил своего командира. Он испытал настоящий шок, увидев, что его наставник жив, и вдруг с ужасом понял, что Брум следит за Ниной.
– Брум знает, – сказал он Казу. – Мы должны помочь ей.
– Будь разумным, Хельвар. Ты можешь спасти ее и привести нас к Бо Юл-Баюру.
Матиас кивнул и нырнул в толпу.
– Порядочность, – пробормотал позади него Каз, – как дешевый одеколон.
Он перехватил Брума у лестницы.
– Сэр…
– Не сейчас.
Матиасу пришлось заступить ему дорогу.
– Сэр!
Тогда командир остановился. Сначала на его лице отразилась злость, что кто-то осмелился его задержать, затем замешательство, а потом и любопытство с недоверием.
– Матиас? – прошептал он.
– Прошу вас, сэр, – быстро заговорил Хельвар. – Дайте мне минутку, чтобы все объяснить. Тут есть гриш, которая намерена убить одного из ваших заключенных. Если вы согласитесь выслушать меня, я расскажу вам о ее замысле и как ее можно остановить.
Брум подал сигнал другому дрюскелю следить за Ниной и завел Матиаса в нишу под лестницей.
– Начинай, – кивнул он, и Матиас рассказал ему правду, но не всю. Он рассказал, как спасся от кораблекрушения, как чуть не утонул, как Нина выдвинула против него ложные обвинения в работорговле, о его заключении в Хеллгейте и, наконец, об обещанном помиловании. Всю вину он свалил на Нину, но ни слова не сказал о Казе и других. Когда Брум спросил, действовала ли она в одиночку, он просто ответил, что не знает.
– Она думает, что я проведу ее через секретный мост. Я сбежал, как только смог, и отправился на ваши поиски.
Ему было отвратительно, как легко ложь слетала с его губ, но Матиас не собирался оставлять Нину на милость Брума.
Теперь он смотрел на командира, который лежал, слегка приоткрыв рот. Одним из качеств, которое Хельвар больше всего уважал в своем наставнике, была его беспощадность, готовность идти на жестокие поступки ради общего дела. Но Брум наслаждался пытками над гришами и с радостью замучил бы до смерти Нину и Джеспера. Может, эти жестокости никогда не были для него такой проблемой, как для Матиаса, не были священным долгом, который скрепя сердце исполняли ради Фьерды. Они были наслаждением.
Матиас снял главный универсальный ключ с шеи Брума, затащил его в пустую камеру и посадил на пол, прислонив к стене. Ему не хотелось оставлять наставника в таком недостойном виде: голова опущена на грудь, ноги распластались по полу. Он с ненавистью думал о том, какой позор ждет воина, которого предал тот, кому он доверял. Кого он любил. Матиас хорошо знал эту боль.
Он быстро прижался лбом ко лбу Брума. Знал, что наставник его не слышит, но все равно произнес эти слова:
– Жизнь, которую вы ведете, ненависть, которую чувствуете, – это яд. Я испил его сполна.
Матиас закрыл дверь камеры и побежал по коридору к Нине, к чему-то большему, чем ненависть.
36. Джеспер
Одиннадцать ударов
Джеспер ждал у бойницы в стене – идеальное место для такого снайпера, как он. «Что мы натворили?» – гадал парень. Но его кровь бурлила в жилах, ружье упиралось в плечо, а мир снова обрел смысл.
Так где же стражники? Парень ждал, что они мгновенно прибегут во двор, как только они с Уайленом запустят Черный протокол.
– Получилось! – крикнул маленький купец из-за спины.
Джесперу совсем не хотелось оставлять удобную позицию прежде, чем они узнают, чему противостоят, но у них заканчивалось время, и нужно было лезть на крышу.
– Ладно, пошли.
Они спустились вниз по лестнице. Когда парни собирались выбежать из арки караульного помещения, во двор заскочили шесть стражников. Джеспер резко остановился и вытянул руку.
– Возвращайся обратно, – скомандовал он Уайлену.
Но тот указывал на что-то в другом конце двора.
– Смотри.
Стражники бежали не к пункту охраны. Все их внимание было приковано к мужчине в одежде болотного цвета, стоящему у одной из каменных плит. «Эта форма…»
Сквозь стену прошла женщина: ее силуэт материализовался из мерцающей дымки. Она встала рядом с незнакомцем. На ней была та же одежда.
– Проливные, – выдохнул Уайлен.
– Шуханцы.
Как только стражники открыли огонь, проливные испарились, а затем появились за спинами солдат и подняли руки.
Охранники закричали и выронили оружие. Вокруг них возникло красное марево. Оно становилось все гуще, стражники вопили. Их плоть, казалось, усыхала на костях.
– Это их кровь, – сказал Джеспер, чувствуя, как к горлу подступила желчь. – Святые, проливные выпускают из них кровь.
Их выжали до последней капли.
Кровь собиралась в лужи с нечеткими контурами мужчин, зависала в воздухе скользкими тенями, мокрыми и красными, как гранат, а затем проливалась на землю, и в ту же секунду стражники падали. Их дряблая кожа свисала с высушенных тел нелепыми складками.
– Бегом к лестнице, – прошептал Джеспер. – Нужно выбираться отсюда.
Но было слишком поздно. Женщина-проливная исчезла. В следующий миг она оказалась на лестнице, оперлась руками на перила и ударила ногами Уайлена в грудь, толкая его на Джеспера. Они свалились на черный камень двора.
Ружье вылетело из рук Джеспера, отскочило в сторону и упало на плиты с громким стуком. Он попытался встать, но проливной ударил его по затылку. Парни лежали перед нависшими над ними гришами. Те подняли руки, и Джеспер увидел вокруг себя слабое красное марево. Проливные их тоже высушат. Он почувствовал, как угасают его силы. Посмотрел налево, но ружье лежало слишком далеко.
– Джеспер, – выдавил Уайлен. – Металл. Фабрикуй. – А потом закричал.
Через секунду Джеспера осенило. Он не мог выиграть эту битву с помощью оружия. Времени на раздумья и сомнения не было.
Не обращая внимание на боль, рвущую его тело, он полностью сосредоточился на кусочках металла, прицепившихся к его одежде, когда они пилили цепь, – стружке и металлической пыли. Он не был хорошим фабрикатором, но они не ожидают, что он вообще может быть гришом. Парень вытянул руки, и частицы металла, осевшие на ткани, взлетели блестящим облаком, которое на долю секунды зависло в воздухе, а затем выстрелило в проливных.
