– Ты силен, маг. Ты умен. Незачем трусливо прятаться! Позволь себе наказать этого глупца.
С удовольствием.
Рыжий парень, сбитый с ног вихрем, скованный по рукам и ногам, отлетел к каменной стене. Расширившиеся глаза удивленно смотрели на Иттана. Губы шевелились мольбой о пощаде. Но Тьма требовал мести. Обездвиженное тело взмыло в воздух и закружилось. Капли крови с разбитой головы разлетались в стороны.
Тая вскрикнула, зажала рот руками.
– Зачем ты… прекрати!
– Я умею и не такое! – говорил кто-то, но не Иттан. Он слышал свой голос, хриплый, с металлическими нотками, идущий из глубин, рвущий грудь и ломающий ребра.
Тая всмотрелась ему в лицо и увидела нечто, что заставило ее отшатнуться. Но тотчас она одумалась и отвесила пощечину. Хлесткую, громкую. Шлепок взорвал неестественную тишину подземелья, и Тьма потребовал наказать наглую девчонку.
Нет!
Только не ее!
Вдох и выдох. Тело Рыжего рухнуло лицом в землю. Его спина ходила ходуном. Парень всхлипывал и потирал рану на затылке.
– Что это было? – Кажется, Тая и сама знала ответ. – Тебе плохо?
– Завеса пытается меня сломать, но у нее ничего не выйдет. Обещаю. Не бойся. – Иттан прижал девушку к груди. – В верхнем городе я обязательно найду способ излечить себя.
– А он?.. – Она почти направилась помогать стонущему парню, но передумала.
– Выживет, – успокоил Иттан.
Рыжий по стеночке семенил подальше от опасной парочки.
* * *
Мать рыдала в три ручья и обнимала «родную кровиночку» не меньше получаса. После в объятия его заключила тетушка (вряд ли от переизбытка эмоций, скорее – чтобы порыдать за компанию). Обслуга столпилась на лестнице и перешептывалась, всхлипывала, качала головами.
Таю заметили гораздо позже.
– Тая моя невеста, – строго представил девушку Иттан и ожидал недовольства или непонимания.
Но матушка, ополоумевшая от потери единственного наследника и его же чудесного воскрешения, прижала Таю к груди и погладила по встрепанным волосам.
– Добро пожаловать домой, деточка!
* * *
Отец, одетый в домашний халат с поясом, расшитым золотыми нитями, утопал в кресле. Пальцы стискивали чашку кофе. Поседевшие в болезнь волосы были зачесаны назад, оголяя высокий лоб. Ноздри гневно раздувались.
– Допустим, твою выходку я спустил, – проскрежетал он, обращаясь к Иттану, сидящему напротив. В кружке Берка-младшего дымилось парное молоко (как же он соскучился по его сладости!). – Но ты притащил с собой какую-то оборванку и требуешь представить ее в качестве будущей жены? Графини? Никто прежде не оскорблял наш род наплевательским отношением к традициям. Но ты, как всегда, стал первым…
Иттан отхлебнул молока, и оно скатилось по горлу, спуталось с зияющей пустотой в грудине и ненадолго заглушило жажду боли.
– Отец, напомню о нашей договоренности. Жизнь твоя взамен на жизнь нашу, – тихо, с расстановкой парировал Иттан.
– О девице речи не было!
– О Тае, – напомнил он и блаженно улыбнулся.
Матушка увела ее мыться и расчесываться, пообещав воротить если не принцессу, то фрейлину королевского двора. Тая тушевалась, забивалась в угол, но когда ее схватили под локоток мать с сестрицей, вяло побрела следом. Взгляд ее молил о пощаде.
– Знать не желаю ее имени! – Отец стукнул чашкой по подлокотнику кресла. Кофе выплеснулся на обивку и потек по ножке прямиком к медвежьей шкуре, которая устилала пол под ногами старшего графа и младшего.
– А придется, – отбрил Иттан, сделав последний глоток. – Мы поженимся, отец. Смирись. Или… – он выдержал паузу, – ты хочешь воротиться в постель?
По щелчку пальцев – раньше этим жестом он вызывал безобидного «светлячка» – отголоски былой муки напомнили о себе, и Берк-старший старчески охнул. И, когда все утихло, глянул на сына по-особенному: не со страхом, но уже с уважением, которое сын не мог заслужить ничем и никогда.
– Я приму эту… – но, подумав, уточнил: – Таю в семью. О вашей помолвке оповестят в завтрашних же газетах.
– Незачем так спешить. Дай нам немного времени привыкнуть к жизни верхнего города. Кстати, верни-ка мне фамильное кольцо. Больно уж хочется подарить его моей невесте.
* * *
Глазастое существо, душистое, нежное, восседающее за обеденным столом вместе с родительницей и тетушкой Иттана, было незнакомо, но симпатично. Вьющиеся мокрые волосы, расчесанные и уложенные по плечам, отдаленно напоминали спутанные кудри Таи. Брови были выщипаны по последней моде. Щеки полыхали румянцем. Ее нарядили в кремовое платье, приталенное, с узким вырезом. Существо комкало салфетку и сосредоточенно изучало количество вилок. На звук шагов оно вскинуло голову.
– Иттан! – радостная сверх меры девушка (видимо, решила, что отец линчует непутевого сына) почти кинулась к нему, но матушка положила на острое плечико ладонь.
– Он подойдет сам, – вымолвила с легкой усмешкой. – Ты выбрал очень симпатичную, но невоспитанную невесту. Буду обучать ее манерам. Деточка, возьми дальнюю вилку и дальний нож.
Тая зарделась до кончиков волос, покраснел даже носик пуговкой. Она и раньше казалась сущим ребенком, а теперь напоминала фарфоровую куклу. Но разве бывают у кукол недетские морщинки на лбу и в уголках губ?
Иттан сел по правый локоть от нее. Перехватил миниатюрную ладошку. Сжал пальчики.
– Спасибо, матушка, за то, что приняла нас! – Он отсалютовал бокалом, полным белого вина.
Тая бессловесно закивала. Маменька по-свойски подмигнула, а тетушка Рита промокнула платочком сухие глаза.
* * *
Изучать Таю, такую привычную и знакомую, но позабытую за время разлуки, было непривычно и до боли мучительно. Вот бы скорее стянуть с нее неудобное платье, вцепиться зубами в чулки и стащить их. Но нельзя. Нужно вспомнить. Дать привыкнуть рукам и сердцу. И подавить мрак, который туманил взор.
Пальцы пробежались по позвоночнику как по струне. Надавили на чувствительную точку на пояснице, и Тая выгнулась словно кошка. Выдохнула.
– Какое глупое платье, – пробурчала она, оттягивая ворот. – И тяжеленое! Я в нем похожа на дурочку. Можно, я буду ходить в штанах?
Иттан засмеялся.
– Мне очень нравится и твое глупое платье, и вся ты.
Тая засмущалась и, находя своими губами его, заключила:
– Придется носить платья.
* * *
Лекарь обследовал Иттана и Таю и прописал их утомленному организму покой и отдых. Матушка восприняла это по-своему, потому купила две путевки в «Лазурь», магический курорт для самых богатых. Побережье, голубое небо и глубокое море были полностью воссозданы колдунами за чертой города. Курорт охранялся едва ли не целой армией, а день в его стенах могли позволить себе немногие.
