— Коньяк?
У нее порозовели щеки, в голосе стали появляться хоть какие-то эмоции — значит, его успокоительное действовало.
— Пожалуй. — Она приняла бокал и сделала глоток.
— Так что там с моими привычками? — поинтересовался князь.
— С какими именно? Привычкой использовать домик у моря как место для… свиданий? Или привычкой лгать о том, кто вы такой?
— Ира… Кроме тебя, в том доме женщин не было. У меня никогда не было жены, только любовницы. Я покупал особняки. Одной балерине подарил дворец… Но приводить в свой дом любовницу — нелепо.
— Угу, — эмоций в голосе прибавилось. — А зачем меня привели?
— Я даже не буду отвечать, — зарычал он.
— Зачем? — Ира вскочила, ухватила его за плечо, развернула к себе лицом, потом поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть в глаза. — Ответь мне, зачем был весь этот цирк? Я не собираюсь обвинять или устраивать сцен, я просто хочу знать… Зачем?
Ее лицо было так невозможно близко, глаза сверкали — пусть от ненависти, но она была тут, рядом с ним. Живая. Любимая. Злая.
И он потянулся к ее губам, ладонь нашла затылок… Она сначала уперлась кулачками ему в грудь, а потом неожиданно подалась навстречу.
Он оторвался от ее губ, чтобы прошептать: «Ирочка! Ласточка моя!»
Стал целовать ее ладошки, потом вернулся к губам, потом прижал ее голову к себе и продолжал быстро говорить, пока она не опомнилась:
— Двери моего личного кабинета просто не бывают открыты, когда меня нет дома… Да и ворота в поместье нараспашку… Это вообще бред. Я оставлял тебя в доме, который был абсолютно защищен. Не зайти — не выйти… Да императорский дворец защищен меньше! Я найду того, что провернул эту… злую шутку… Найду… И она пожалеет.
— Она?
— Кажется, я знаю, кто это может быть. Ира…
Она осторожно, но настойчиво высвободилась из его объятий.
— С меня хватит. Я не хочу ничего слышать о таинственных злодеях. Мне вполне достаточно вас двоих.
— Двоих?
— Предал ты, предала Наталья Николаевна…
— Княгиня Снегова? Твоя начальница в госпитале?
Ирина кивнула.
— Давай я тебе расскажу, как все было на самом деле… Княгине я обязан самым замечательным скандалом в моей жизни. После твоего исчезновения она пришла ко мне в Министерство. Она… кричала. Она обвиняла меня в том, что я ее обманул, когда рассказывал о чистоте своих намерений в отношении тебя. В том, что я сделал ее соучастницей обмана. И все это происходило прилюдно. Ее муж, несчастный генерал-губернатор, не мог ни увести ее, ни заставить замолчать. Поэтому мы стояли — и слушали. Я и сотрудники моего Министерства, которые старательно прикидывались мебелью.
— Так тебе и надо!
— Тайная полиция проверяла целительниц, уголовная полиция сбилась с ног. Через две недели после твоего исчезновения меня пригласили на опознание тела. Девушка-утопленница с длинными каштановыми волосами… Я пока понял, что это не ты… Такого натворил…
Ее пальцы лишь сильнее сжали бокал.
— Действительно, так мне и надо…
— Я решила, что ты просто развлекался. А я… Я как могла тебе подыграла. Чтобы тебе и напрягаться не пришлось. — Она снова смотрела на огонь.
— Пока не появилась ты, я и не знал, что мне это необходимо… Любовь. Счастье. Что можно не спать всю ночь, мучаясь вопросом, какие цветы принести, раз розы тебе не понравились… Твое дыхание на моих губах… Просто жизнь. С тобой. Ты не представляешь, как я завидовал полковнику Мирову из Министерства безопасности Поморья, которого сам же и выдумал.
— Зачем?
— Захотелось, чтобы во мне увидели просто человека, мужчину… Без реверансов и алчущего блеска в глазах — понимаешь?
— Хорошо… Это было вначале. А потом… после?.. — она запнулась.
— Я заигрался. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Брат еще смеялся, что я влюбился, как мальчишка… Рад был за меня.
— Брат? Это в смысле…
— В смысле император.
— С ума сойти… — Ирина прижала руки к вискам. — Небеса, мою скромную персону обсуждали с императором!
— А как, по-твоему, мне было получить разрешение жениться? Я не самый свободный человек в государстве.
— Никогда не рассматривала жизнь аристократов в плане несвободы. По-моему, вы делаете, что пожелаете.
— Это заблуждение. По крайней мере, в отношении меня. Да и в отношении большинства высших семейств.
— Жениться? — она вдруг поняла, что он сказал.
— Совершенно верно. В тот вечер, когда было совершено покушение, я собирался сделать тебе предложение.
— Так отчего ж не сделали, ваше сиятельство?
— Кольцо забыл на работе. Хотелось, чтобы было романтично…
— Романтично…
Она отрицательно замотала головой, опустилась на ковер перед камином — ноги перестали держать — и зарыдала.
— Ира, прости меня, прости.
Князь попытался ее обнять, прижать к себе, но она оттолкнула его с такой силой, что он еле удержался на ногах. Вставая, она уже не сдерживалась:
— Так значит, тогда, когда мне под ноги вывалилось израненное тело, которое я потащила к себе в дом, чтобы спасать — я, по-твоему, думала о том, выгодно мне это или нет? Это моего алчного взгляда ты боялся? Моих реверансов? Ты действительно считал, что та, что тебя спасла, способна лицемерить? А потом? Я дала тебе повод так думать обо мне?
— Ирина Алексеевна. — Он выпрямился во весь рост, медленно и изящно поставил бокал на каминную полку. — Я прошу вас ответить мне на один вопрос. Только на один. Ежели вы ответите мне на него утвердительно, не задумываясь, — обещаю вам, что уйду и более докучать вам не стану.
— И какой же это вопрос, Андрей Николаевич?
— Знай вы с самого начала, что я — двоюродный брат императора, Великий князь Андрей Николаевич Радомиров, позволили бы вы себе меня любить?
Его слова звучали в тишине ее тихого дома тяжело и гулко. Будто колокол звонит — беду предвещает. Князь смотрел в доверчиво и беспомощно распахнутые глаза. Ком подступил к горлу, но он не отвел тяжелого взгляда.
Хотелось обнять, прижать к себе, успокоить, защитить, избавить ее от необходимости отвечать, но он не мог — он должен ее убедить в своей правоте.
Она же стояла перед ним — маленькая, худенькая, с огромными влажными глазами. Мгновение — и из них хлынули слезы. Ответа не последовало, да он был и не нужен…
— Ирина Алексеевна, ваше молчание и слезы сказали мне больше, чем слова. Я люблю вас и прошу вашей руки.
Они так долго целовались, что пришлось ждать, пока она очнется.
