— Они говорили, что такое может быть, но мне казалось, что меня просто утешали…
— Не знаю. Не уверен. Но вот что я скажу тебе. — Он заставил ее посмотреть себе в глаза. — Будет сделано все: возможное и невозможное. Но… Если ничего не получится, то я предложу тебе возглавить патронаж над целительницами Империи.
— Что? — она даже зажмурилась.
— Согласен, работа трудная — объем огромный… Давно, кстати, собирался, но были сомнения…
— Какого рода?
— Объем финансирования. Такие фонды очень продуктивно разворовываются… Но это, так сказать, план «Б». А пока давай одеваться. Я распорядился насчет завтрака. Хотя, — он посмотрел на часы, — время уже к обеду. Вестовые накрывают на стол.
Ирина прислушалась — внизу действительно кто-то ходил.
— Я бы хотел представить тебе одного человека — моего друга. Если, конечно, ты позволишь…
Она воззрилась на него с недоумением.
— Понимаешь, по протоколу я должен представить свою невесту Императорской семье. Сначала.
— У нас изначально все, как я понимаю, не по протоколу…
— Пойдем завтракать. — Он улыбнулся и предложил невесте руку.
Джанхот. Она
— Простите, обед у нас самый простой, — обратился ко мне после представления генерал-полковник Макаров, которого князь Радомиров охарактеризовал, в числе прочего, как своего близкого друга.
Генерал — нестарый еще мужчина, высокий, худощавый, темноволосый и темноглазый — мне понравился. Судя по фамилии, он происходил не из знатного рода. Следовательно, чтобы он очутился так высоко, с низов пробивались как минимум три поколения Макаровых. Все как у моих родителей…
— Где вы познакомились? — спросила я.
— На войне, — пожал плечами генерал.
Да… «Неявная» война — как ее назвали потом в учебниках мировой истории, «Черная» — как называли ее наши — действительно прошлась по всем в Поморье…
Сразу после гибели императора и императрицы девятнадцать лет назад никто официально на наше государство не нападал. Были волнения в стране, какие-то как бы непонятные наемники высаживали многочисленные и хорошо организованные десанты на границах Империи Поморья. Четыре года длилось это противостояние — ожесточенное, яростное. Нынешнему императору удалось поднять весь народ и сплотить его.
Мне эта война принесла сиротство — мама и сестра погибли, когда в последние дни войны были вырезаны семьи офицеров и солдат, обороняющих Мироград. Отец умер от обширного инфаркта спустя месяц — в тот момент, как было объявлено о победе.
— Мы познакомились с Семеном Семеновичем здесь, на юге, — сказал князь Андрей, вернув к реальности.
— Дела здесь шли хуже, чем на востоке. Там генерал Иевлев — как я понимаю, ваш батюшка — организовал оборону Мирограда таким образом, что за каждый пройденный метр нашей земли противник платил таким количеством убитых и раненых, что особо не рвался вперед. До сих пор оборона Мирограда изучается в учебниках истории как образец военного искусства. Простите, наверное, мы зря затронули эту тему?
— Нет, — решительно отерла я глаза. — Отец… Да, он такой был. Я потом узнала, что у него от напряжения из складок на ладонях сочилась кровь… Я даже боюсь предположить, какое у него было давление… А уж потом, когда мамы и сестры не стало…
Увидела запрещающий взгляд князя Андрея, обращенный к генералу Макарову:
— Нет. Не надо. Мне так хочется иной раз поговорить с кем-нибудь о папе, о моей семье…
Тогда Андрей подал мне руку. Я протянула свою. Он сжал ее обеими руками. И уточнил:
— Мы говорим про юг. И о том, как мы познакомились.
— Да, — согласился с ним генерал Макаров, смущенно поглядывая на меня. — Простите бесчувственного солдафона.
— Тогда еще капитан Макаров командовал участком фронта…
— Препоганым, надо отметить. Неподалеку отсюда. Вражеский десант смог прорваться в глубь территории. А это же горы. Под чьим контролем высота — тот и творит, что хочет. Мало мне было головной боли, так еще — представитель ставки! Прибыл из самой столицы. Контролировать нас и осуществлять общее руководство. Ну, и потребовал меня к себе. А я ему и говорю!..
— Семен Семенович! — протянул князь.
— Да понимаю я все, повторять дословно не буду, — рассмеялся генерал. — Смысл и так понятен. Я выразил негодование, что молодые щенки-аристократы и сами помочь не могут, и на убой безоружных солдат гонят. Патронов мало, ледовых бомб нет вовсе, солдаты голодные, прикрытия магического — никакого. А нам господствующую высоту брать.
— И что? — Я от любопытства завертелась на стуле от одного к другому, как птичка на жердочке.
— Молодой аристократ внимательно выслушал мои вопли — кстати, я тогда знать не знал, к какой фамилии он принадлежит. Через двадцать минут у нас были боеприпасы и провиант — слова «каторга» и «сгною» в устах представителя ставки обладают большим воздействием, чем «расстреляю» боевого офицера. Тогда я и понял, зачем они, эти самые представители ставки, нужны. А еще через полчаса он пошел с нами в атаку. Благодаря его магической поддержке мы взяли ту высоту. И даже без невосполнимых потерь. Так и познакомились.
— И уже не важно стало, как ты танцуешь вальс, — со смехом сказал князь.
— А при чем здесь вальс? — не могла не спросить я.
— Мой дед землю пахал. Но отцу образование дать смог. Я уже поступил в военное училище. За деревенский говор, незнание иностранных языков и особенно за танцы надо мной, конечно, глумились. Чуть было не отчислили за неумение танцевать вальс с первого курса…
— И у меня с танцами было как-то не очень, — задумчиво протянула я. — Но меня никто отчислять не собирался…
— Ты же говорила, что умеешь танцевать? — изумился князь Андрей. — И мы даже вальс танцевали в Мирограде.
— Умею я танцевать, — гордо отвечала я. — Но плохо.
Мужчины рассмеялись. Я встала — они незамедлительно и очень слаженно поднялись, оказавшись на ногах раньше меня.
— И как вы это делаете? — проворчала я.
Дальше я им сообщила, что хотела бы прогуляться по поместью, сопровождать меня не надо — и да, я помню, что на скользкую тропинку, ведущую к морю, без сопровождения я не пойду.
Через какое-то время меня догнал князь Андрей.
— Не замерзла? — спросил, обнимая меня.
— Нет.
Я наслаждалась видами поместья, словно вписанного неизвестным художником в вековой сосновый лес. Мысли, которые меня сегодня сопровождали, не были ни мрачными, ни тоскливыми — я была счастлива.
— Почему ты ушла?
— Хотела побыть одна. И я подумала, что вам надо поговорить наедине.
— Ласточка моя, я понимаю, — разговор был тяжелый. Но… привыкай…
