— Вырвались… — беззвучно сложились его губы.
Как-то отстраненно он заметил, что Ирина забрасывает его снегом, особенно старательно лепит снежок и пытается примостить его на переносицу.
Потом говорит что-то — он не слышит, что именно. Роется в сумочке, достает какой-то камень в темной оправе. Начинает срывать с него одежду — какие же у нее холодные руки… Она прижимает кулон к телу, исходящему кровью, где-то в области солнечного сплетения…
И кровь подчиняется. Она перестает стремиться наружу.
Они спаслись… Снова спаслись! Вопреки всему.
Окрестности Джанхота.
Скала Парус. Она
Я ненавидела себя. За то, что замерла, когда Андрей стал истекать кровью. За утраченный дар. За то, что растерялась.
Зарычала — и стала забрасывать его снегом, чтобы хоть как-то попытаться остановить кровотечение. Потом вспомнила, что так и не выложила из сумки амулет, останавливающий кровь. Конечно, я понятия не имела, подействует ли он сейчас, когда я потеряла дар, — но вариантов особых не было.
Я высыпала все, что было в сумке, на снег, схватила кулон, распахнула шинель, китель, порвала рубашку — надо добраться до тела… Приложила артефакт в район солнечного сплетения. Хвала Небесам — кровотечение прекратилось. Стряхнула с руки перчатку, прижала пальцы к шее. Пульс был.
Больше ничего сделать не могла — только положить его голову к себе на колени, молить Небо о милости. И ждать…
Грохотало о замерзший берег серое мрачное море, где-то рыдали чайки. Низкое тяжелое небо с подозрением поглядывало на сугробы, появившиеся за ночь.
— В детстве я любил сюда удирать, — раздался тихий хриплый голос. — Мое любимое место… Хорошо, что нас вынесло рядом, а не впечатало в скалу…
— Да, — прошептала я. — Слава Небесам — мы живы остались. И ты очнулся…
— Мы с Александром сюда удирали регулярно. Как-то, нам, по-моему, лет по одиннадцать было, сделали плот. И попытались отправиться в плавание. Конец сентября… Штормило. Нас спасли моряки. Вечером меня порол мой папенька, а Александра — его.
— Пороть детей! — ужаснулась я. — Как можно!
— Подрастут наши — подискутируем.
Надо же — сам белый, сосуды на лице полопались — а смеется…
— Надо отсюда выбираться, ты замерзнешь, — проворчала я.
— Меня надо поцеловать, — прошептал одними губами.
— Никакой порки детям! — потребовала я перед тем, как коснуться его губ.
— Только если за ложь… — явно о чем-то вспоминая, тихо сказал он.
— Так, — распорядилась я, — поднимайся.
— Тебе придется взять на себя наше прикрытие магией.
— В каком смысле? — Вот уж кем я никогда не была, так это магом.
— Кулона связи нет, у меня ни капли энергии. Нам идти около трех километров берегом. Горами — короче, но туда мы соваться не станем, слишком рискованно. Как ты видишь, все завалено снегом. Необходимо передать мне часть энергии, чтобы я поднялся. И сделать, чтобы перед нами расстилалась узкая, но плотно утоптанная тропинка.
— Но я этого делать не умею!
Первый шок прошел, и к горлу подступил страх осознания того, что случилось… Холодный, липкий, безжалостный.
— Придется научиться. Надо будет выбраться сюда летом. Если оплыть скалу под водой, появляется удивительное чувство… Свободы, наверное…
Я закатила глаза. Романтичный мужчина — это, конечно, замечательно! Вот только не вовремя…
— Будем строить плот?
Злость вернула самообладание. Подумалось о том, какой он сильный и мудрый, — это он меня отвлекает разговорами специально, чтоб не впала в истерику…
— Нет… Как корабельных дел мастер я никуда не гожусь… Угоним корабль у военных. Они меня простят…
Он замолчал, вглядываясь в небо, которое далеко-далеко у горизонта было не серое, как все вокруг, а какое-то тревожно-синее…
— Возьми свой браслет, рассмотри камни… Расслабься, просто смотри, — раздался его голос. — Вокруг покой, тебе спокойно… Дыши вместе с морем, в такт набегающим волнам. Море сильное. Очень, очень сильное. Ты можешь попросить частичку этой силы. Она проходит через тебя — и ты оставляешь ее в браслете. Распределяешь в камнях, по узору, вплетаешь в нити…
Я слышала его голос и не слышала своих мыслей. Я была с морем — с каждым его ударом о землю. Я была самим морем — его легкими, его сердцем, его душой…
— Ира, Ира… Хватит!
Я поняла, что меня тормошат, — и недовольно скинула чью-то руку.
— Ирочка, ласточка… — Его губы, почему-то теплые, на моих губах. — Девочка моя, возвращайся ко мне. Я тебя люблю…
И я послушалась. Тяжело вздохнула — возвращаться не хотелось — но послушалась.
Распахнула глаза и увидела близко-близко встревоженное лицо Андрея.
— Все хорошо, — громко сказала я. Во мне что-то бурлило, переливалось, искрилось…
Он расстроенно покачал головой:
— Я и забыл, что ты никогда не работала с внешними энергиями. Так глубоко погружаться нельзя. Можно и не вернуться… Когда нас учили — нас страховали. А я сейчас магии лишен.
— Все хорошо! — упрямо повторила я, по-прежнему не понимая, чего он такой насупленный, и немного обижаясь, что он не радуется вместе со мной. — Что мне теперь надо делать?
— Надень свой браслет мне на руку — мой рассыпался.
Я так и сделала.
— Теперь поднимаемся — и идем.
— Ты говорил про тропинку. Как ее сделать? По такому глубокому снегу мы будем брести пару дней…
— А ты представь — только в деталях, чем подробнее, тем лучше, — то, что ты хочешь. Только делай тропинку узкой — иначе сил не хватит.
И у меня получилось!
Мы брели, пошатываясь. Андрей шел, опираясь на мое плечо. А я ощущала себя почти целительницей — и была счастлива. Потом мы взбирались по ступенькам. К счастью, их успели расчистить. Несколько сотен метров — и мы дома…
Дошли до спальни — Андрей рухнул на кровать. Прямо в одежде, пропитанной кровью…
Лицо приобрело землистый оттенок, который мне совсем не понравился.
— Где взять кулон связи? — потрясла я его за плечи.
— В кабинете, — не открывая глаз, ответил он. — Не надо меня тормошить!
— Где он лежит?
— В ящике стола.
— Где ключ от кабинета? — продолжила я.
— В кармане.
— Дай сюда, — зарычала я.
— Держи.
Я схватила его — и побежала звать на помощь.
— Семен Семенович! — нажимая на все камушки разом, кричала я, вызывая генерала Макарова, с которым я познакомилась в обед. Небеса, как, кажется, давно это было. — Князь Радомиров ранен, нужна помощь целительницы!
