Счастье князя Радомирова было безгранично — Ира вернулась к нему… Жена стала другой. Спокойнее. Мягче. Мудрее. Теперь ее движения напоминали Андрею мать — плавные, нежные, исполненные осознанного внутреннего спокойствия и света.
Это было неожиданно, невероятно… как снег в июле. Они оба до смешного старались не задеть друг друга. Ему было стыдно за выходку со сгоревшим домом. За то, что не посмел прийти к ней. Ей — неловко от того, что так долго не решалась возвратиться к нему, хотела отречься от их любви…
Княгиня Радомирова сама предложила жить в Мраморном дворце. Попробовать сделать его своим домом.
— Все равно детей нужно будет воспитывать как княжичей, — пробормотала она.
Князь смотрел в окно своего кабинета в Министерстве и вспоминал, как это было. Вот она, его Ирочка. Ласточкой пролетела мраморную залу, замерла у огромных окон. Чуть тронула тяжелые бархатные портьеры и вдруг сильным, полным жизни жестом отдернула их! Свет. Солнечный свет залил всю залу, обнял осиную талию, золотом осыпал волну волос.
Они танцевали вальс под музыку, что звучала внутри, в сердце, и счастье, счастье-балетмейстер кружилось вместе с ними, нашептывая нужные па. Свет, солнце, счастье, вальс, она…
— Ваше сиятельство!
— Что еще?
Чувства князя Андрея уже стали складываться в строчки стихотворения, что хотел подарить любимой женщине… И вот — отвлекли! Небеса их прокляни…
Он почти не удивился, услышав, что на аудиенции настаивает молодой и неугомонный князь Варейский.
— Опять!
Великий князь Радомиров только начал радоваться тому факту, что Михаил Олегович перестал его преследовать с идеей дуэли. Андрей знал, что Варейский с Ириной беседовали в кофейне — охрана доложила. Разговор был недолгим, спокойным. Интересно, что ему Ира сказала тогда? И с чего молодой князь снова… активизировался?
Андрей Николаевич обреченно посмотрел на порученца. Тот изобразил сочувствие — и сказал, чуть поклонившись:
— Их сиятельство с заявлением.
— Каким?
— О приеме на службу.
— Куда?!
— К нам. В Министерство.
— Зовите…
Варейский был бледен. Но глаза сверкали. Худой, измученный, возможно, бессонными ночами, какой-то осунувшийся, он тем не менее решительно промаршировал через кабинет Великого князя, щелкнул каблуками, склонился перед родственником императора — и протянул тому лист бумаги с гербом Варейских.
Князь раздраженно взял бумагу, мельком взглянув на вытянувшегося перед ним молодого человека. Герб Варейских — белая куница и ветвь, склонившаяся под тяжестью кедровых шишек. Богатство, изворотливость, ум. Куница — опасный и хитрый зверь. Он вспомнил изображение огромной белоснежной совы и надпись: «Мудрость и преданность» — герб Морозовых. Вспомнил серого волка — символ цыган. Предрассудки, что окутывают плотным кольцом серое племя. Жесткую серую волчью шкуру, которая согревала его во время лихорадки после ранения.
— Михаил Олегович, — спустя долгую-долгую паузу проговорил Радомиров, прочитав несколько строк на листе. — Вы решили свести меня с ума? Так или иначе?
— Никак нет! Я желаю служить Поморью! — вид Варейский при этом имел самый бравый.
Андрей Николаевич побарабанил пальцами по столу, прикидывая все «за» и «против».
— Вы же прекрасно понимаете, что, подписав эту бумагу, я к вечеру буду иметь удовольствие лицезреть вашу матушку. И выслушивать…
— Нет, — перебил его молодой князь, напрашивающийся на службу. — Не будете. В этом вопросе мы обойдемся без моих родственников.
Михаил Олегович говорил холодно и вид при этом имел весьма решительный. Радомиров почему-то удовлетворенно кивнул, хотя матушка Варейского была знаменитой в Поморске личностью. Заботой о единственном и любимом сыне она буквально сводила с ума всех и каждого, кто хоть как-то был причастен к его судьбе.
— Присаживайтесь, — разрешил Радомиров. — Давайте обсудим ваше решение… По правде говоря, оно для меня… весьма неожиданное.
— Мне посоветовали занять себя каким-то делом. Приносящим пользу. С высокой степенью ответственности, — в глазах князя мелькнула улыбка. И неожиданное тепло.
«Вот, значит, о чем они говорили с Ирой», — понял Радомиров.
— По образованию я военный юрист. Был не последним на курсе, — отчитался Варейский.
— А почему не в армию?
— Там матушка сможет организовать все так, что я буду… Где-нибудь в безопасности, тепле и сытости. Одним словом — не на службе, а на курорте.
— А я, значит, смогу ей противостоять?
Варейский склонил голову.
— Я хочу понять, Михаил Олегович, — вздохнул Великий князь, — это взвешенное решение мужчины или очередная блажь избалованного мальчишки.
Молодой князь поднял глаза.
— Я не закончил, — осадил его Радомиров. — Кроме того, я желаю, чтобы вы понимали — теплого местечка с перебиранием бумажек у меня для вас не будет. Мне необходим толковый сотрудник в созданный мною лично отдел преступлений. Преступлений, в которых замешаны аристократы.
Великий князь скривился — и через паузу продолжил:
— И еще — вашим начальником будет человек, у которого есть только личное дворянство. Подчиняться вы ему будете беспрекословно. И вы должны понимать, что станете изгоем в высшем свете…
— Я и так изгой, — тихо проговорил князь. — После того как вы отказались драться со мной на дуэли…
— Глупости. Это всего лишь скандал. Его можно замять. Пережить. Переждать. А вот служба в Министерстве безопасности Поморья — тем более в отделе преступлений с участием высшей знати… Это — вызов. Пощечина. Всем и сразу.
Варейский задумался.
— Давайте поступим следующим образом, — решил Великий князь. — Завтра утром вас будет ждать пропуск сотрудника. Вы можете прийти — и это будет четко взвешенное решение. Или вы можете поискать себя в других областях. В армии, например.
Радомиров поднялся, показывая, что аудиенция окончена.
— Благодарю вас, — поднялся и Варейский.
— Дмитрий Всеволодович вас проводит.
А дома его встретила сияющая Ирина. Он подхватил ее на руки, закружил… Она нежно его поцеловала. И сказала:
— Мне прислали приглашение на балет «Ари и Рэй». Мы завтра идем в Императорский театр!
Следующий день начался с того, что Варейский все-таки явился на службу. Забрал пропуск и отправился представляться своему начальнику — Тюленеву Сергею Ивановичу. Тот, осчастливленный этим фактом, явился в кабинет министра безопасности Поморья, где и нашел того в крайней печали и компании его величества…
— Может, театр спалим? — на полном серьезе предлагал родственнику император Александр.
