— Простите, ваше сиятельство…
— Все в порядке. Нам с Ириной Алексеевной тоже пора.
И муж с цыганом обменялись каким-то особым рукопожатием, толкнув друг друга плечом.
— Что это было? — шепотом спросила я, когда мы уже усаживались в императорской ложе.
— Потом расскажу, — подмигнул муж.
Я хотела сказать, как же я его люблю, но… не успела. Вдруг все исчезло — гости, Мария Алексеевна в темно-изумрудном бархатном платье, которое ей шло невероятно и, как всегда, идеально подходило для того, чтобы посетить премьеру. Мария Ивановна в партере рядом с Серафимом Валериановичем. На обитом пурпурным бархатом стуле за старушкой лежала ее неизменная белая шуба. Все это погрузилось во тьму, но лишь на мгновение.
Это первый балет в моей жизни, который я смотрела, не отрываясь даже на то, чтобы вытереть слезы. Я плакала, чувствуя пронизывающий холод снежной бури, в которую попал отважный Рэй. Плакала, чувствуя боль изогнутой спины Ари. Я старалась не дышать, когда балерина, лежавшая на спинах тех самых волчиц, что выли в голос у здания театра, стала медленно подниматься. Волчицы не двигались, а героиня порхала, словно снежинка. Легкая, грациозная, удивительная. И только красные линии боли по всему ее телу не давали насладиться в полной мере той красотой, которую она дарила сейчас всем нам.
Я наконец отвлеклась и огляделась. Княгиня Снегова хмурилась. Понятно почему. Состояние балерины становилось критическим, но это никак не отразилось на ее выступлении… Да, я — целительница. Прежде всего. И не поклонница балета. Отнюдь. Но вопреки всему, спустя несколько мгновений — забыла! Забыла о боли и снова пропала… Как… Как ей это удалось?! Я пропала в снежной буре, чувствуя горький привкус густого зелья колдуньи на своих губах, я любила, любила Рэя всем сердцем! Тихонько, стараясь, чтоб никто не увидел, взяла за руку мужа. Нам словно рассказывали историю нашей собственной любви. И музыка. Удивительная музыка! Наверное, это какие-то старинные инструменты…
В полутьме было видно, что императрица с мужем тоже держатся за руки.
— Ты их видишь? — спрашивала она с волнением.
— Да…
Интересно, о чем это они?
Взгляд случайно упал на кресла в партере. Места пожилой пары были пусты — шуба Марии Ивановны так и осталась лежать на спинке кресла… Я было заволновалась, но то, что происходило на сцене, снова заставило забыть обо всем.
Спустя несколько минут сцена опустела. Лишь падал бутафорский снег, и медленно, не желая расставаться с героями и отпускать этот волшебный вечер, растворялись звуки старинной мелодии.
Зал взорвался аплодисментами. На сцену полетели огромные букеты белых роз, князь Снегов, вытирая слезы, орал:
— Браво! Браво! Брависсимо!!!
— Ира! — голос начальницы мгновенно вернул в реальность. — Быстрей!
Мы помчались в гримерную.
Ари… Нет. Нина… Нина Холодная. Маленькая хрупкая женщина лежала, обливаясь потом, со сведенными судорогой мышцами и пылающим счастьем лицом. Мы сразу принялись за дело. Было слышно, как поклонники, шурша букетами, пытаются атаковать гримерную примы. Гневный рык Снегова. Волчий вой…
Спустя полтора часа мы уже пили чай с шоколадными конфетами, коих в гримерной Холодной был внушительный запас, — можно было бы армию обеспечить на период затяжной войны. Нина порозовела, полулежа на диванчике, по-прежнему сияя. В дверь осторожно постучали, и князь Снегов виновато протиснулся к нам.
— Дамы! По случаю премьеры — банкет! Закрытое мероприятие — только для своих! — стал пояснять князь, отвечая на гневный взгляд жены.
— Нина должна лежать! Это не обсуждается! — ледяным голосом отрезала княгиня.
— Вы идите… Правда, идите! Я… Я лучше посплю…
— Ниночка! Ари! Ангел! Талант! Гений! Вы… Вы всем подарили такое… Такое счастье! Наслаждение! Искусство! Ну как же… Как же без вас! Ведь этот банкет, это… Это в вашу честь! Наташа! Наташа, ангел мой, ну может быть, все-таки… — Но наткнувшись на полный гнева взгляд жены, меценат сдался. — Ну хорошо, хорошо. Ниночка, отдыхайте! Отдыхайте и знайте — все, что будет выпито, — за вас! За ваш талант! За ваше здоровье!
Последних слов восхищения князя балерина, казалось, не слышала. Она спала. Спала и улыбалась.
А потом был банкет. Его сиятельство князь Снегов картинно закрыл двери банкетного зала театра перед удивленно ахнувшей толпой придворных, которых сегодня императорская чета не желала видеть. Можно было пить шампанское и не бояться, что оно отравлено. Были только свои. Звучали тосты, звенели бокалы, шутки, смех, добродушное рычание Снегова. Огромный, как медведь, князь Снегов поздравлял всех с премьерой, лично разливал шампанское, стараясь подарить всем праздник. В этот раз у него получилось!
Я была счастлива. Нина спала, ее состояние было стабильным. Мария Ивановна и Серафим Валерианович тоже были среди гостей. Императрица улыбалась, подходя ко мне с двумя бокалами нашего любимого вина. Все-таки она обворожительна в этом платье! Андрей был рядом. Он улыбался, пил коньяк с императором и что-то бормотал про себя, незаметно постукивая пальцами по столу. Я знаю эти движения. Это муж стихи пишет. Как всегда — про любовь…
Стоит у моря замок
Назло семи ветрам.
Прекраснейшая Ари
Сном спит глубоким там.
Будто розы цветут во дворце ледяном —
пробуждения ждут снегири.
Чтобы встретить тебя красногрудой зарей.
Спи, Ари, спи.
Живет в лесу колдунья,
Горит в окне огонь.
Идет навстречу путник
Заснеженной тропой.
Ты идешь, попадая ногой в волчий след, —
только ветер колючий в лицо.
Путь не близкий лежит у тебя впереди.
Иди, Рэй, иди.
Под снегом спит принцесса,
Где вьюга песнь поет.
Кружат снежинки в сердце,
И на ресницах лед.
Много лет спины белые верных волчиц
пробуждения ждут твоего,
Чтобы ветра быстрее сквозь бурю везти.
Спи, Ари, спи.
Лесной колдуньи зелье
Коснется бледных губ.
Правители Поморья
В страну свою войдут.
Сами духи ведут тебя, Рэй! Сами духи хранят
тебя, Ари!
И бежит сквозь метель все быстрей
снежно-белая волчья стая…
[1]
