В 1961 году Свердловск был местом серым и мрачным. Тяжёлый, как чугун, нрав местных жителей выгодно подчёркивали погодно-климатические условия. Бывало, в тёплом сентябре едешь поездом из Москвы – и вся Россия за окнами вагона сияет золотом листьев, и нежный ветерок ласкает щёки…. А потом пересекаешь границу Свердловской области – и как будто проваливаешься в яму.
Здесь мало солнца, мало красок, холодный город-завод никого не заводит, но, кажется, ежечасно пьёт у тебя кровь через трубочку… И всё же именно этот город-вампир стал настоящей родиной инженера Малахина – здесь появится на свет его энергичный двойник-«скарамох»:
Шар – из точки,
Круг – из точки,
Линия – из точки,
А я – из Свердловска, точка!
Но подождём ставить точку! «Люди в чёрном», листающие личное дело Е.М. Малахина, известного как К.А. Кашкин и Б.У. Кашкин, не дошли ещё даже до середины, как и его жизнь… Вообще-то, у «людей в чёрном» был к бывшему инженеру особый интерес – он же вроде поэт, стихи пишет, так вот пусть и расскажет о своих коллегах! Жанр всем хорошо знакомый – дружеский донос, можно не в рифму.
Пришли к нему в мастерскую, в знаменитый на весь Свердловск подвал на Толмачёва – и давай вопросы задавать:
– А вот про такого-то что можете сказать? А про этого?
Бывший инженер и глазом не моргнул:
– Бездарность! И тот, и этот! Давайте я вам лучше свои стихи почитаю?
И почитал. И ещё почитал! Мало не показалось – не переслушать этого бывшего инженера! Он из каждого слова вытягивал целую связку ассоциаций, да всё с подвывертом, так что мозги начинали чесаться… Долго после того случая «люди в чёрном» обходили «букашник» широким кругом – но личное дело хозяина подвала изучать не бросили. Фотопортрет давних лет – красивое лицо, внимательные глаза, ни за что не поверишь, что это он, нынешний косматый чёрт с вечной беломориной, торчащей изо рта, как свисток.
Первое место работы Евгения Малахина в Свердловске – Завод имени Калинина, секретное предприятие, производство невыездных специалистов. Секретность для него – одежда не по размеру, поэтому на ЗИКе инженер не задерживается, переходит в «Уралтехэнерго» – организацию по ремонту электростанций. Работа как работа, жизнь как жизнь… Каждую неделю на проспекте Ленина, 54, проходят «музыкальные среды», и Малахин открывает для себя новую, музыкальную среду. Главный там – Пётр Ермолинский, известный свердловский меломан, идеальный собеседник, грамотный спорщик. Общаться с таким человеком – большое удовольствие, к тому же у Ермолинского три дочери… Вскоре Евгений начал встречаться с Валерией Ермолинской – гуляли по городу, разговаривали, держались за руки, но, прежде чем сделать предложение, Малахин позвал её и ещё одну свою подружку тех лет в филармонию. Хотел убедиться в том, что не ошибся – потому что, если девушка зевает, слушая Малера, который, как известно, не умел писать коротко, какая уж там совместная жизнь… Отборочный матч Валерия выиграла с разгромным счётом, и хотя свердловские родители возмущались выбором дочери не меньше, чем сарапульские – выбором сына, молодые люди всё-таки поженились. В 1965 году сыграли свадьбу, через год родилась дочка Настя…
С дочерью Малахин гулял так: бегом через площадь 1905 года (ребёнок подпрыгивал в коляске, скачущей по брусчатке) в букинистический магазин на Вайнера, легендарную «буку». Вручал малышку продавщицам – и зависал перед книжными полками… Бука в «буке»!
Мещанский быт – ковёр, чашки в застеклённом шкафчике выложены гусеницей, лучи заходящего солнца отражаются в гранёном хрустале – тоже был ему не по размеру. Спасали книги и путешествия. В Москве однажды весь свой отпуск провёл в Ленинке, в Свердловске не вылезал из Белинки – читал философов, письма Толстого, превозносил то Гоголя, то индийских мудрецов. Увлечения накатывали, как морские волны на берег, – и тут же отступали, прошумев. Сегодня он любит Малера, завтра клянётся в верности
Дюку Эллингтону… Сегодня цифры, завтра – буквы, сейчас – стихи, через час – математика.
«Это моё мнение, хотя сам я так не считаю», – сказал бы здесь старик Букашкин.
В личном деле ещё несколько страниц – оказывается, бывший инженер объездил весь мир, «людям в чёрном» такая география могла разве что помститься. Командировки от предприятия во все города СССР, где имелись электростанции, – список-мечта, от Одессы до Владивостока. Одессу он полюбил страстно, ездил потом сюда чуть не каждое лето. С Валерией путешествовали по Европе и Африке – в 1971 году у них были Алжир, Канарские острова, Сьерра-Леоне, Сенегал, Мальта, Италия… Для рядового свердловчанина эти названия – всего лишь разноцветные лоскуты на политической карте мира, для Малахиных – живая земля. Германия, Румыния, Болгария, Северная Корея. Хорошо обставленный дом, жена в шёлковом халате, на работе ценят, в семье любят – да чтоб мы все так жили!
Тот, кто примеряет чужую удачу как одежду в дорогом магазине, не подозревает, как тяжело лежат на плечах мягкие лапы благополучия. Как душит постоянное тепло. Как сводит с ума размеренный век.
– Он сумасшедший? – интересуется младший из «людей в чёрном», пролистывая «дело», как книгу в поисках спрятанных купюр.
– Юродивый, – считает старший по званию.
Я – человек, я – голова.
Такой же, как все люди,
Я знаю, сколько дважды два
При умноженьи будет!
Список доступных хобби в СССР был не многим шире списка продуктов из корзины потребителя. Спортивный туризм, самодеятельность, выжигание по дереву и, конечно, фотография – у каждого второго в 70-х санузел освещал красный фонарь, а на бельевых прищепках подсыхали свежие снимки. Малахин увлёкся фотографией ещё в студенчестве – снимал всё подряд, потом забыл однажды бачок с плёнкой на печке – ив результате этой оплошности из обычных фотографий получились произведения абстрактного искусства. Вот это было да! С тех пор он варил негативы специально, осознанно заливал их кислотой, царапал гвоздями – в результате этих издевательств получались изображения, которых не могло существовать в природе: ни один человек, позировавший Малахину, не узнавал себя на фотографии. Позировали ему, кстати говоря, многие – как правило, дамы без одежды («Порнография? – размышляли «люди в чёрном». – Нет, не пройдёт, увидеть в этом женщину сможет только человек с очень богатой фантазией».) Ню-ню, проходите, раздевайтесь! Работы, прозванные «фотографикой» или «варёнками» (прямо как пресловутые джинсы, писк и пик моды 1988 года), участвовали в московской выставке «Фотохудожники Союза», слайд «Ковровочка» был отмечен на конкурсе в ЮАР.
Вываренная реальность этих снимков становилась выверенной – здесь, как на орской яшме, проступали космические пейзажи. Малахин говорил, что кадр должен быть случайным, но сам доверял не случаю, а эксперименту.
Так не умевший рисовать инженер превратился в художника, которому не хватало… слов. Он с детства привык выворачивать слова наизнанку, читать мысли великих людей задом наперед («Укитаметам ежу метаз тичу одан, отч ано му в кодяроп тидовирп»), мог по случаю зарифмовать поздравление. Стихи писал всю свою жизнь, вот только печатать их никто не спешил. Но в «Уралтехэнерго» словесную одарённость Малахина ценили – то заголовок к стенгазете доверят сочинить, то песню переделать по праздничному случаю…
