– Теперь я поняла русскую трагедию! Женщина всегда работает, мужчина всегда пьяный!
Нет дела до того, что всё в своём театре Коляда делал на собственные деньги – то, что приносили ему пьесы, тут же уходило сюда. Ни спонсоров, ни помощи, ни даже обещаний.
Суды, захват здания, баррикады, ОМОН, ультиматумы, угрозы, а параллельно с этим – первые успешные гастроли в Москве.
– Мы с вами ещё и в Париже играть будем! – грозился Коляда.
Будут. Спустя несколько лет «Гамлет» в театре «Одеон» на левом берегу пройдёт с триумфальным успехом, при аншлагах и аплодисментах. Тот самый «Гамлет», где вместо жалкого черепка Йорика из рук Олега Ягодина падает целая груда костей животного происхождения (как их перевозили через таможню – отдельная история). Быть или не быть театру, который, как выяснилось, совсем не нужен городу (в отличие от свободного подвала на проспекте Ленина)?
Четырнадцатого июля 2006 года, в день взятия Бастилии, в театре устроили показательный погром – выходы заколочены, окна закрашены белой краской, сцена сломана, и всюду таблички: «Ремонт». Спустя четыре дня артистам разрешили забрать из театра личные вещи – и когда они увидели, во что превратился их дом, то объявили голодовку.
Через сутки город сдался. Арбитражный суд запретил новым арендаторам выселять «Коляда-Театр» до рассмотрения дела в суде. Четвёртого августа Коляда Н.В. получил ключи от деревянного дома XIX века на улице Тургенева. Если встать лицом, слева будет Вознесенский собор, а справа – улица Первомайская.
Новое помещение театра оказалось ещё запущеннее прежнего, но ведь это наше, своё! Да я… Да мы… И да капо.
[1]
В Екатеринбурге это здание прозвали «избушкой Коляды». Заходишь внутрь – и попадаешь к кому-то в гости. В фойе стоят старинные буфеты и честные зеркала, громадный обшарпанный глобус, пишущие машинки, стены завешены вышивками и картинами… Зал крохотный, вентиляция плохая – но это всё мелочи, зрители приходят сюда каждый вечер, студенты толпятся в проходах… В репертуаре – «Гамлет», «Король Лир», «Женитьба», «Безымянная звезда», «Трамвай “Желание”», новые пьесы Коляды и его учеников. Годы несутся, Коляде уже пятьдесят. Его узнают на улицах и в честь юбилея предлагают выпустить почтовый конверт с портретом.
– И обязательно напишите: «Ура, мне пятьдесят!», – предлагает юбиляр.
Журнал «Урал» возглавляет теперь его бывший ученик Олег Богаев, жизнь по-прежнему состоит из тысячи важных мелочей, и всё, что происходит с ним наяву, следует прямиком в пьесы, а оттуда – на сцену. Олег Ягодин, Ирина Ермолова, несколько других артистов получают премии «Золотая Маска», «Браво!» и звание заслуженных. Гастроли, фестивали, киносъёмки…
Лишь в 2014 году, уже будучи признанным во всём мире, «Коляда-Театр» наконец получает новое – настоящее! – здание. Бывший кинотеатр «Искра» на проспекте Ленина. Два зала – Малахитовый и Гранатовый, гардероб и даже буфет, где работают не занятые на сцене артисты.
Горят оранжевые буквы вывески «Коляда-Театр». Зрители заходят в зал под мелодию песни «Пусть всегда будет солнце!». Ровно через пять минут их оглушат, ослепят, рассмешат – и разобьют сердце, потому что все истинные чувства начинаются с боли.
5
Старик Букашкин исполнял собственные песни под аккомпанемент балалайки, не зная нот. Стал самым известным уличным художником Свердловска, не умея рисовать (доски, росписи, фрески создавались единомышленниками – по его указу и под строгим присмотром). Не будучи признанным поэтом, превратился в автора с высоким индексом цитирования… Все его прорывы начинались с отрицательной частицы «не». Преуспевающий инженер с завидной карьерой бросил всё, что имел, – и устроился дворником по месту бывшей службы, а когда его выгнали из подвала-мастерской, разрисовывал помойные ящики Екатеринбурга.
Николай Коляда шёл по направлению «в точности до наоборот»: выучился на артиста, получил диплом профессионального литератора, стал педагогом, режиссёром и директором театра.
Знакомы они не были, ходили по разным улицам Екатеринбурга – и даже оказавшись в очередной 1905-й раз на площади 1905 года, Солнце Русской Драматургии разминулось с Великим Русским поэтом.
Букашкин собирал грибы рядом с Оперным театром и варил из них в мастерской супчики. Тем же вечером Коляда ставил на плиту громадную кастрюлю с борщом для «Суп-Театра». Мастерская на Толмачёва была заставлена и завалена бесценным хламом, точно как реквизиторские в избушке на Тургенева. Шапка с бубенцами съезжала на лоб Букашкина, Коляда поправлял тюбетейку. Девяносто пьес и пять тысяч стихов… Журналисты ходили по пятам за тем и за другим – самый модный вопрос сезона: «А вот лично вы в Бога верите?»
– Все в Бога верят, – сказал Букашкин.
– А ведь Бог есть, Жанна, есть, доча… Я думала – нету, и вдруг поняла – а ведь есть. Вот я умираю, он меня забирает, потому что он знает, что мне нельзя сначала начинать, уезжать, понимаешь? – говорит Коляда устами одной своей героини.
Букашкин болел астмой, в последние годы жизни он сильно сдал – ходил даже не с одной тросточкой, а с двумя. Знаменитая борода поседела, и теперь он был похож не на библейского пророка, но, скорее, на мудрого монастырского старца из тех, к которым так просто не попадёшь, судьбу не узнаешь. И надо ли её знать, судьбу?
С достоинством нести хочу своё ничто —
Чтобы встречаемый в пути подумать мог:
А что?
Жест – во!
Время от времени Букашкин возвращался к любимой математике, решая с внуком задачки, – и так увлекался, что объявлял о возвращении технической музы. А незадолго до смерти скомороха научили набирать эсэмэс-сообщения – и он отправлял друзьям-знакомым, прежним своим «картинникам» рифмованные приветствия. Одно такое сообщение пришло адресату – Эдуарду Поленцу – через две недели после похорон Букашкина:
ТВОЙ НЕПРИХОД, ПУСТЬ БЕЗ ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ,
ПОВОДОМ БУДЕТ ДЛЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЙ!
Те, кто разрисовывал досочки и пел в сквере у Пассажа, неизбежно отдалились от Букашкина – как взрослые дети, покидающие родителей. Это и понятно – не будешь ведь всю жизнь играть на балалайке! Букашкин – свердловский Питер Пэн и Капитан Крюк в одном лице – не обижался, но чувствовал, что повзрослевшему, точнее – заматеревшему, сытому городу он больше вроде как и не нужен. Журналисты теперь спрашивали у него другое:
– Правда, что вы самый известный в городе бомж?
– Я совершенно не бомж, – объяснял Букашкин, – я, скорее, бич.
Как жизнь ни изуродует нам лица,
Они прекрасны, если веселиться.
О смерти Бука писал так же часто, как о жизни:
«Все живут на белом свете,
Потому что белый свет,
Все живут на белом свете,
Все…
А я вот больше нет…»
«Утром каждым счастлив я —
Жив опять, привет, друзья!
До чего же хорошо —
Жизнь прожил и жив ещё!»
«У всех, естественно, есть тайны,
Другим которых не доверишь;
А честно если говорить,
И у меня такая тайна есть…
А если бы она была не тайной,
То я бы выразил её примерно так:
“И вроде бы живой, а жить хочу”».
«Живу, пока живётся,
А если и умру,
То полностью и весь
И знать о том не буду…»
«Я жить хочу ещё так долго,
Пока-пока-пока-пока,
Пока зовётся Волгой Волга,
Великорусская река!»
Желанной долгой жизни Букашкину не досталось – в 2005 году, в возрасте шестидесяти пяти лет, он умер в квартире жены, на руках у внука. Последние слова его были удивлённые: «Я умираю?» Ихь штербе…
