— Кто из нас не совершал ошибок? Теперь это крупный бизнесмен, уважаемый человек Станислав Грибков.
— Да, да, бежит время…
— Как тебе мои апартаменты? — спросил Дробыш, но не стал дожидаться ответа. — Понимаю… Мне самому тут не того… Чувствую себя… Ну, будто это не мой дом. Архитекторы тоже допускают ошибки. Кстати, из Франции специалист. Я ему говорил, что эти излишества, колонны, портики, широкие каменные лестницы, — слишком напыщенно, вычурно. А я человек простой, это ни к чему. Но парень заупрямился. Я решил не мешать. И поплатился. Не люблю бывать в этом доме.
Девяткин вспомнил свою холостяцкую малогабаритную квартиру, пыльную и жаркую летом, холодную зимой. Окна, выходящие на вытоптанное пространство заднего двора и противотуберкулезный диспансер, где днем коротают время больные люди, а ночью их место занимают бродяги. Вспомнил разговоры соседей, хорошо слышные через стену. И кивнул, стараясь выразить понимание и сочувствие трудной жизни Дробыша.
— Да, уюта не хватает.
— Представляешь, каково мне тут? — вздохнул хозяин. — Особенно одиноко осенью. Дождливыми вечерами, когда слуги уходят в свой флигель, а я остаюсь один. Ветер, дождь… Чувствую себя хранителем музея. Ужасно…
— Вам надо сохранять спокойствие.
— Какое тут к матери спокойствие… Сначала учитель моей дочери утверждает, что я насиловал Инну. Я был за границей и не сумел прекратить все это издевательство на ранней стадии, когда уголовное дело еще не возбудили. Когда вернулся, просто впал в ступор. Сюда явился следователь, в комнатах Инны провели обыск. Затем эту девочку, еще в сущности ребенка, допросили в присутствии двух моих адвокатов. Естественно, Инна расплакалась, у нее началась истерика.
Дробыш взял салфетку и вытер лоб.
* * *
Вернувшись на дачу, Радченко поднялся в кабинет и стал перебирать бумаги. Еще раз перелистал досье Дробыша, но почувствовал, что не может сосредоточиться. Не давала покоя какая-то догадка, посетившая его за ужином, и забытая в следующую секунду. Надо вспомнить…
Закрыв папку, он стал смотреть в окно. Видны стволы сосен, желто-розовые в свете заходящего солнца. На соседнем участке подростки, мальчик лет тринадцати и девочка чуть постарше, играли в бадминтон. А, вот оно что… Радченко снова открыл папку, заглянул на последнюю страницу. Вот оно… Свое завещание Марина Осипова, мать Инны, юридически оформила за неделю до смерти. Деньги, полученные от продажи бизнеса, помещены в банк.
По завещанию все деньги Осиповой должны перейти ее дочери, когда той исполнится шестнадцать лет. Инна вправе распоряжаться унаследованными деньгами как ей вздумается. В том случае, если с девочкой после наступления совершеннолетия случится несчастье, которое приведет к гибели или тяжелым увечьям, деньги переходят к ее ближайшим родственникам. Ближайшие родственники…
Радченко вернулся к началу досье. На первой странице перечислены все родственники Инны, близкие и дальние.
Отец — Осипов Сергей Николаевич, профессиональный художник модернист. Рано потерял родителей, его вырастила бабушка. С детства проявил способности к рисованию. Окончил высшее художественное училище с отличием. Быстро продвинулся, стал модным художником. На заказ рисовал портреты богатых и влиятельных людей, бизнесменов, политиков, деятелей искусства.
Последние годы много пил. Лечился от алкоголизма, но безуспешно. Запои повторялись регулярно. Постепенно растерял выгодных клиентов. Расстался с женой, матерью Инны. С ребенком встречался нечасто, от случая к случаю. После пожара, случившегося в его доме и студии, остался без жилья и почти без денег. По версии следователей уголовного розыска, Осипов погиб, провалившись под лед, когда переходил Москва реку зимой. Это случилось около дух лет назад. Поскольку останки не обнаружены, официально он считается пропавшим без вести.
Тетка — Роза Смирнова, сорок восемь лет. Проживает в Калуге. Состоит в разводе, есть взрослый сын. Двоюродный брат Инны женат, живет на Украине. Контактов с двоюродной сестрой не поддерживают. Дед и бабка со стороны матери умерли. Вот и вся родня.
Итак, есть только один человек, который по закону может предъявить права на деньги Инны в случае ее смерти. Приемный отец Игорь Дробыш.
Радченко покашлял в кулак. И подумал, что Дробыш наверняка воспользуется своим правом, как только Инне исполнится шестнадцать… А это случится, наверняка случится. Нет сомнения, все так и будет. Несчастный случай, пожар, автомобильная авария или что-то в этом роде. Он пошуршал страницами. Инне исполнится шестнадцать лет всего через месяц с небольшим. Дробыш, похоже, не испытывает симпатии к своей приемной дочери, но любит деньги. Ему никто не сможет помешать. А закон чаще всего на стороне негодяев.
Радченко закрыл папку и отодвинул ее от себя, жалея, что разговор с Наумовым закончился как-то нелепо, на полуслове. Надо было договорить, поставить логическую точку. А теперь, пожалуй, не мешает отвлечься от грустных мыслей. Пока светло, можно вывести из гаража мотоцикл. Сегодня он получил новый «Харлей», но еще не успел покататься в свое удовольствие. Радченко уже поднялся из-за стола, когда зазвонил телефон, голос Вадима Наумова доносился откуда-то издалека.
— Простите, я наговорил лишнего, — сказал учитель.
— Вы отправили Инну домой?
— Даже не подумал, — Наумов говорил шепотом, будто боялся, что разговор подслушивают. — Дима, мне необходима помощь. Мне больше не к кому обратиться. Нужно срочно встретиться. Я скажу что-то важное, чего нельзя сказать по телефону. В запасе мало времени. Мне кажется, что меня нашли. За мной следят.
— Девочка с вами?
— Да, она со мной в машине.
— Где вы? — услышав ответ, Радченко на мгновение задумался. — Тогда езжайте по шоссе до тридцатого километра. Там ресторан «Бриз». Позади обеденного зала летняя веранда. И автомобильная стоянка тоже сзади. Закажите что-нибудь и ждите за столиком. Инна пусть остается в машине. Путь заблокирует двери и не выходит, что бы ни случилось. Я буду через сорок минут. Если в пробку не попаду.
Он надел кожаную куртку, спустился вниз. Жена сидела в кресле у телевизора и разговаривала по телефону.
— Я вернусь через час, — сказал Радченко. — На мотоцикле прокачусь.
Жена оторвалась от трубки.
— Дима, пожалуйста, купи хлеба. Ни крошки не осталось. И молока тоже.
Он завернул в гараж, взял черный интегральный шлем с прозрачным забралом, гаечный ключ. Немного повозился, снимая с мотоцикла номер. Через пять минут он выехал на шоссе и понесся вперед.
* * *
Дробыш смял салфетку в кулаке и положил в пепельницу.
— И вот пропала Инна. Вышла из дома и… Погода в тот вечер была прохладная, лил дождь. Я уже все рассказывал тем полицейским. Итак, охранник видел, как за забором несколько раз мигнул электрический фонарь или автомобильные фары. На всякий случай он вышел из будки, дошел до ворот, посмотрел за калитку. Ну, дождь как из ведра. Темнотища. Он никого не заметил и вернулся назад.
