В 1917 году Ленин писал: «Крестьяне отказываются давать хлеб за деньги и требуют орудия, обувь и одежду. В этом решении заключается громадная доля чрезвычайно глубокой истины. Действительно, страна пришла к такой разрухе, что в России… деньги потеряли свою силу… Крестьяне, например, денег не берут. Они говорят: “Зачем нам деньги?” И они правы»
124
125.
После Октябрьской революции, с выходом из войны, Советское правительство начало подготовку к стабилизации финансовой системы. Удалось вдвое сократить эмиссию, увеличить заготовительные цены на хлеб. Тогда же появился и проект чиновника особых поручений бывшего министерства финансов Георгия Эдуардовича Ломейера, предлагавшего выпуск банковских денег, тесно связанных с золотым обеспечением
126.
Однако начавшаяся гражданская война обрушила эти планы. «В 1918 году эмиссия составила 33,7 млрд, рублей. В 1919 м — 163,7 млрд., в 1920-м — 943,6 млрд, рублей. Количество денежных знаков в обращении превысило тот предел, за которым деньги перестают выполнять свои функции, становятся бессмысленными, что и позволяет использовать их с большей эффективность в качестве обоев»
127.
Поэтому вполне естественно, что, принимая решение о переходе к НЭПу, X съезд РКП(б) принимает 15 марта резолюцию, поручавшую ЦК «пересмотреть в основе всю нашу финансовую политику… и провести в советском порядке нужные реформы».
27 марта Ленин пишет Е.А. Преображенскому, которого вводят в состав НКФина: «Суть дела: нам надо именно теперь_ начать систематически готовить “оздоровление” валюты… Нельзя медлить с этим. Это надо обдумать и подготовить и начать…»
128
А уже 14 апреля 1921 года, по докладу Преображенского, Политбюро принимает с поправками и дополнениями Ленина, предложение Финансовой комиссии ЦК по оздоровлению денежного обращения и проведению деноминации совзнаков в соотношении «не менее 1:1000». Предлагалось также продумать вопрос о восстановлении банковских учреждений1.
Деноминация была декретирована в ноябре 1921 года путем выпуска рублей образца 1922 года, но уже в соотношении 1:10 000. А до этого, вместо прежних конфискаций органами ВЧК драгметаллов и прочих ценностей, 6 сентября СНК поручает Наркомфину для увеличения золотовалютного фонда приступить к покупке у населения золота, платины и валюты, в соответствии с курсами на иностранных рынках.
Наконец, б октября 1921 года декретом Совнаркома учреждается Государственный банк «с целью способствовать кредитом и прочими банковыми операциями развитию промышленности, сельского хозяйства и товарооборота, а также… проведению других мер, направленных к установлению правильного денежного обращения»
129
130.
Все эти шаги, как и план ГОЭЛРО, свидетельствовали о серьезности намерений Советской власти, направленных на возрождение народного хозяйства страны. И это обстоятельство сразу вызвало позитивную ответную реакцию со стороны крупнейших экономистов и финансистов России, отнюдь не сочувствовавших прежде начинаниям коммунистов.
Первоначально местом, где происходили дискуссии по проблемам денежной реформы, стал Институт экономических исследований (ИЭИ) Наркомфина. Уже в марте, а затем в июне 1921 года здесь выступил с докладом известный банковский деятель, бывший директор и председатель Правления Русско-Сибирского торгового банка Владимир Василевич Тарновский.
Здесь же 25 мая был заслушан доклад «о незамедлительной реформе денежного обращения» уже знакомого читателям заместителя министра финансов в царском правительстве (1905 г.) Николая Николаевича Кутлера. 30 мая записку с тезисами по данному вопросу представил и руководитель финансовой секции ИЭИ, член Правления дореволюционного Госбанка Павел Петрович Гензель. В обсуждении этих проектов 3 июня приняли участие бывший член Госсовета и заместитель министра финансов царского правительства в 1906 году Н.Н. Покровский, член Совета Госбанка при Временном правительстве И Д Силин, профессора В.Я. Железнов, В.Н. Твердо-хлебов и Н.Н. Шапошников.
Предметом дискуссии стали несколько предложений, содержавшихся в указанных докладах. Первое: отказ или резкое сокращение дальнейшей эмиссии бумажных денег. Второе: значительное сокращение государственного бюджета за счет расходов на армию, флот, госаппарат. И то и другое вполне согласовывалось с решениями ЦК РКП (б).
А дальше предлагались меры, выходившие за эти рамки, но известные еще со времен финансовых реформ Наполеона и денежной реформы Витте. Первая: введение параллельно существующим бумажным деньгам банкнот, обеспеченных золотым запасом республики. Второе: проведение девальвации прежних денежных знаков на новые по курсу 10 000 к одному золотому рублю.
Для реализации такого проекта, как полагали его авторы, необходимо было прежде всего получение крупного иностранного займа, а для практического руководства всей реформой — создание особой концессии по учреждению эмиссионного банка — Банка России, который был бы достаточно независим от государственной исполнительной власти1.
И то и другое сами участники дискуссии сочли весьма «утопичным», поскольку надежды на крупный заграничный заем, как и на золотой фонд самой России, — не реальны, ибо имеющиеся скудные золотовалютные резервы необходимы государству для безотлагательной борьбы с голодом. Стало быть, как заявил Н.Н. Покровский, — «средств для осуществления проекта не имеется и потому не следует и начинать реформу»
131
132.
От предложений о заграничном займе, а тем более иностранной концессии на эмиссионный банк России, как говорится, за версту пахло «плохой» политикой, и, вероятно, поэтому в Наркомфине ими не заинтересовались. Во всяком случае, на заседание коллегии наркомата, проведенное 24 сентября под председательством наркома Николая Николаевича Кре-стинского, профессуру даже не пригласили. А принятые решения дальше деноминации, заявленной Политбюро еще в апреле, так и не продвинулись. Изменился лишь курс: один бумажный рубль образца 1922 года обменивался на 10 000 прежних расчетных знаков
133.
