— Ни капельки. Мама поможет мне, пока не появится няня, но… — Он беспомощно пожал плечами, снова поглаживая Джошуа спинку. Тот опять срыгнул.
Сердце Эли рвалось на части. Ронин не был готов взять на себя ответственность. Он надеялся на мать, но та слегла. Из его отца помощник неважный.
Эли знала, что не вынесет этого. С каждым днем она будет все больше любить этого ребенка. И Ронина. Как бы отчаянно она ни боролась со своими чувствами. Ее ждут новые разочарования и раны. И неизбежное расставание.
Умом она понимала, что работа сделана и ей надо уходить как можно скорее. Она не хотела снова влюбляться. Это было слишком болезненно. И однако она произнесла:
— Хорошо. Я останусь.
Глава 8
Ронин с ребенком на руках подошел к ней. Эли едва не отшатнулась. Защитная реакция. Она не думала, что все так обернется, когда подписывала договор.
Она боялась признаваться себе, что в Ронине есть все, что должно быть в мужчине. Сильный. Надежный. Мужчина, который свернет горы. Потрясающий любовник…
Нет! Она отогнала от себя эту мысль. Она не позволит себе вновь переступить черту. Это все равно что лечь на рельсы и ждать, когда ее переедет поезд.
А еще у него был ребенок. Чудесный малыш, который уже вил из нее веревки. У нее вновь защемило сердце. Она сделала шаг назад, и Ронин остановился. Он смотрел на нее настороженно.
— Спасибо, Эли! Спасибо, что осталась. Я не шутил, когда говорил, что не постою за ценой. И я попрошу Мэв — это моя личная помощница — прислать кого-нибудь Дэб в помощь. Отвечать на звонки или разбирать бумаги. В общем, взять на себя рутину, а она пусть занимается важными делами.
Эли кивнула:
— Отлично! Это всего на пару дней.
— У меня есть подходящая сотрудница. Очень опытная. Она поможет Деби во всем.
— Прекрасно.
Прекрасно-то прекрасно, но это значит, что у нее не будет предлога, чтоб отлучаться отсюда. Одежду ей уже привезла Деб. Можно сказать, что ей надо съездить за чем-нибудь, но это будет лишь отговоркой, чтоб не быть рядом с Ронином. Она согласилась остаться и должна сдержать слово.
Эли взглянула на мужчину с ребенком, стоявшего в метре от нее. В ее груди заныло от боли. Немного же стоил ее хваленый самоконтроль! Поддалась инстинктам — и все пошло прахом. Это плохо кончится. Она не сможет остаться. Она — гнилое яблочко. Ричард ясно дал это понять.
— Пожалуйста, возьми Джошуа, я позвоню Мэв.
Эли взглянула на ребенка: похоже, на руках у дяди он задремал.
— Пора тебе научиться пеленать и укладывать его.
— Пеленать?! Это целая наука.
Она тоже так думала, когда поняла, что Джошуа просыпается по ночам. Шатаясь от усталости — она не спала два дня и две ночи, — она позвонила матери. Все ей растолковав, ее мать напоследок спросила:
— Ты разве не помнишь? Твои сестры делали то же самое.
Эли мысленно обругала себя за глупость. Сначала у нее ничего не получалось, но уже на третий день она неплохо справлялась.
— Давай его сюда, — сказала она Ронину, который шел за ней к кроватке. — Я купила ему муслиновое одеяльце. Оно теплое, но малыш не потеет.
Она развернула одеяло, велела Ронину уложить на него Джошуа и показала ему, как пеленать.
— Запомнил?
— У тебя талант, — ответил Ронин. — Ты никогда не думала завести ребенка?
Эли прикрыла глаза и сглотнула. Думала. Каждый день последние пять лет. Не ответив ему, она распеленала Джошуа и отошла от кровати.
— У тебя тоже все получится. Попробуй!
Он сделал, как она учила. Сверток вышел не идеальным, но гораздо лучше, чем в первый раз у нее.
— Похоже, у тебя тоже талант, — сказала она, вымученно улыбаясь. — Теперь положи его на спинку и подоткни одеяло. Надеюсь, следующие пару часов он обойдется без нас.
— Это все, что он делает? Ест и спит?
— И какает, но это уже следующий урок. — Ее улыбка уже была куда естественней.
— Может, отнести его в детскую, там потише?
— Надо приучать его спать везде. Тебе не всегда удастся создать ему идеальные условия для сна на улице или у твоих родителей.
— Резонно, — признал Ронин, глядя на крошечный сверток в плетеной кроватке. — Я не думал, что все так будет. В смысле, ответственность. Как понять, что я делаю так, как ему лучше?
Его искренность тронула ее. Нянчась с малышом, она чувствовала то же самое. Хоть и в меньшей степени.
— Просто верь себе. Так, как тебе верили сестра и ее муж, когда сделали тебя опекуном Джошуа.
Ей тоже нужно верить себе. Она поступает правильно, не желая пускать в свое сердце этого мужчину и этого малыша.
Ронин вдруг проснулся. Его разбудил плач Джошуа. Опять! На миг он забыл, где находится, темная спальня показалась ему незнакомой. Но затем пришел в себя и вскочил. Сонный взгляд сфокусировался на часах: половина пятого. Ронин пошагал в детскую. Он заверил Эли, что сумеет покормить Джошуа ночью, пусть она спит, и старался не думать, каково ему будет утром. Он устало потер лицо. Обычно ему хватало несколько часов сна. Должно быть, сказывается утомление после перелета.
Подойдя к детской, он услышал успокаивающий голос Эли.
— Прости. Не хотел, чтобы он тебя разбудил.
— Ничего, — улыбаясь, она повернулась к нему с ребенком на руках. — Я не спала.
Он взглянул на нее. Ее темные волосы спутались, на щеке виднелся отпечаток подушки. Ночная рубашка не скрывала плавных линий ее тела. Его тело тут же отозвалось, чувства проснулись, несмотря на плач ребенка. Я не должен так реагировать, сказал он себе. И все же не мог отвести взгляд от Эли.
Он одернул себя: хватит пялиться!
— Я принесу бутылочку, а ты возвращайся в постель.
Язык не слушался его. Вернуться в постель. Всего три слова, которые открыли шлюзы в его памяти, и сознание наполнилось заманчивыми сценами. Которые он мечтал повторить.
— Спасибо, — Эли отвернулась, чтобы поменять Джошуа подгузник.
Ронин приказал ногам двигаться в кухню, а голове — думать о делах земных. Когда он вернулся с бутылочкой, Эли с ребенком на руках сидела в кресле-качалке. В мягком свете ночника ее кожа казалась золотистой. В Элисон Картер в ночной рубашке не было ничего земного, она словно сошла с небес.
— Я возьму его, — произнес он.
— Все в порядке. Я быстро. А ты с ног валишься от усталости.
Ронин подал ей бутылочку и прислонился к косяку, глядя, как она кормит его племянника. Джошуа поел, и она уложила его.
— Иди спать, — мягко сказала она, закрывая дверь детской.
