Он повесил трубку.
— Ну-ну, не плачьте, Елена Сергеевна. Ваши показания уже проверяются. Идет отработка одной схемы действий и мы, поверьте, вовсю роем окрестности в поисках Оксаны Дудко. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете, но не вашими ли усилиями дело так осложнено? У меня на сей момент нет ни малейших подозрений, что вы что-то скрываете или увиливаете от ответа. Я склонен верить вам. Нет, я просто верю. Да-да, верю вам.
Леночка подняла красные глаза с воспаленными веками на майора.
— Счастливого пути. Вы свободны. — Он прикоснулся к ее руке, и Леночка вздрогнула.
— Как? Я могу встать и идти?
— Вот здесь подпишите. Прочтите вначале, мало ли что я вам подсовываю, а вы так, не глядя… Уяснили? Желательно бы вам никуда не уезжать. Подписку о невыезде я брать с вас не буду, но личная просьба…
— Куда идти? Домой?
— Домой. — И, наслаждаясь впечатлением, которое произвели на нее его слова, он добавил с ослепительной улыбкой: — Вот ваш пропуск. У выхода вас встретит Василий Петрович. Документ имеется?
Ее глаза сузились, она пытливо посмотрела на майора, но ничего уточнять не стала, хоть и не знала, кто этот Василий Петрович. Главное, что ее отпустили домой, даже подписку о невыезде не взяли.
— Документ? Вы же видели — редакционное удостоверение, — сказала она и встала.
— Годится.
На подгибающихся ногах Леночка вышла на улицу.
7
— Андрей?
— Привет, хорошая моя. — Он прижал ее к себе и повел в сторону выхода. — Дурочка, я же просил…
— Андрей… — Она снова повторила имя едва слышно и прикрыла глаза. Удивляться, негодовать или недоумевать уже не было сил. Нет в этой жизни никаких законов логики. Откуда он взялся? Почему так долго его не было? Ей было страшно и неуютно. Ей было очень страшно и неуютно! Задыхаясь, Леночка обняла его, прижалась щекой к шее, вдыхая терпкий запах незнакомого ей одеколона.
Искорки нежности и жалости появились в его глазах, он осторожно поправил выбившуюся из ее прически прядь. За последние часы произошло столько событий! Неужели она всю жизнь живет в таком сумасшедшем ритме?
— Пойдем?
— Ой, подожди! — сказала она ему и быстро посмотрела по сторонам.
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Я? Нет. Это меня должен был встретить некий Василий Петрович. Понятия не имею, кто он такой и почему не встречает. Ну и Бог с ним! Он нужен мне не больше, чем рваная галоша. Пошли, — Леночка потянула Андрея от проходной. — Где машина? Ты на такси приехал?
— Нет, меня привез Василий Петрович, — засмеялся он. — И когда ты узнаешь моего друга поближе, то вряд ли станешь сравнивать его с рваной галошей. Если бы не он, вряд ли бы тебе удалось так скоро покинуть это заведение.
Леночка болезненно сморщилась. Все, на сегодня, пожалуй, с нее достаточно.
* * *
Тени на потолке казались мрачными и тяжелыми. Под стать им было состояние Леночкиной души. Она уже который час вертелась в постели, тихо вздыхала и поглядывала на белое пятно брошенного на пол матраса. Андрей спал, и кажется, крепко. Она сама не позволила лечь ему с ней в постель. Непонятно, почему не позволила. Может, и зря. Теперь ей было неловко перед ним, хотя он, судя по всему, особо по этому поводу не страдал.
Но причиной бессонницы девушки было не то, что любимый человек, которого она больше всего хотела бы видеть рядом с собой, спит на полу. Причиной бессонницы был сон. Неожиданно страшный сон. Как будто бы она приходит в больницу к Наталье и видит ее мертвой. Она глухо застонала, вскочила, села на постели и скинула с себя одеяло, готовая тут же сорваться и поехать к ней в клинику.
Часы отсчитывали пятый час утра. «Нет, это безумие какое-то», — пробормотала Леночка. Андрей повернулся с боку на бок. Немного успокоившись, она решила снова лечь, дождаться хотя бы восьми, а потом ехать. Раньше там все равно делать нечего. «Нервы, нервы…» — прошептала Леночка и с завистью всмотрелась в предрассветный сумрак, различая очертания тела Андрея.
Леночка повернулась на живот, положила на голову подушку и с силой сомкнула веки, пытаясь заставить себя забыться коротким сном. Хоть бы подремать пару часиков, хоть часочек. Что же, так и вертеться ей до утра, нарушая тишину скрипом и вздохами?
Она так сильно сжала веки, что от напряжения перед глазами побежала цветная рябь. Нет, она явно сделала глупость, постелив Андрею на полу. Как было бы тепло и спокойно рядом с ним! Сколько силы и уверенности исходит от его тела! Леночка снова вздохнула и резко перевернулась на спину.
— Ты не спишь?
От неожиданности она чуть не задохнулась, увидев перед собой Андрея.
— Прости, я не хотел тебя напугать.
— Ничего, — Леночка взяла его руку в свою. — Мне приснился сон.
— Страшный?
Она кивнула, но тут же подумала, что он мог не заметить ее кивка.
— Это лишь сон, — сказал он, и она почувствовала его ладонь у себя на лбу. Мягкая и нежная ладонь. Несколько мгновений Леночка пыталась справиться с нахлынувшими чувствами, а потом приподняла подбородок и поцеловала его руку. Не такая уж мягкая, оказывается, у него рука. Губы уткнулись в шершавую кожу, чуть солоноватую и очень горячую. Он не убрал ладонь, и Леночка поцеловала его руку еще раз и еще, и еще. Она готова была целовать эти сильные руки хоть целую вечность.
— Страшный сон забудется, поверь мне. Все пройдет… — Она почувствовала на шее его дыхание. Волосы колючей волной скользнули по ее лицу, и, изогнувшись, она обвила руками его плечи, прижала к себе так сильно, как только могла. Точно хотела слиться с ним воедино. — Это жизненная закономерность: полоса черная — полоса белая, — продолжал он успокаивать ее.
Они оба понимали, что Андрей говорит банальные вещи, но с ними что-то происходило, и это было, как в волшебном танце. Леночка ощущала на себе его губы и плакала. Она плакала от счастья. Удивительно, оказывается, и от счастья тоже можно плакать. Каждая клеточка ее тела пела, звенела, как натянутая струна. Тени, только что нависавшие над ее головой, рассеялись в воздухе. Осталась розовая дымка первого солнечного луча.
— Ты с ума сошел, — шептала она и притягивала его к себе, боясь выпустить из рук.
— Я сошел с ума, — соглашался он, и Леночка чувствовала, как жизненные силы, покинувшие ее, вновь зарождаются в ней.
— Боже, я люблю тебя… Я люблю тебя… — сквозь слезы шептала она, словно читая молитву. — Я больше всего на свете люблю тебя…
Он накрыл ее рот поцелуем, она жадно приникла к его губам, как жаждущий в пустыне к сосуду с водой, наслаждаясь долгим поцелуем.
Губы его исчезли. Леночка открытым ртом стала хватать воздух, но тут же почувствовала, как рот его скользит по ее телу, как впивается в сосок, как сводит с ума горячечным трепетом.
