— Нет, ничего. — Он одним глотком допил кофе и предложил: — Сейчас ты примешь ванну, а я закажу ужин. Потом ты поужинаешь, и я покажу тебе твою комнату.
— А потом? — Боже мой, как он мне нравился, как возбуждал меня, и я вдруг подумала, что до сих пор не была его женщиной.
— А потом у нас будет пара часов для общения.
— А потом? — насторожилась я.
— А потом я буду вынужден уехать. Дела. — Он умоляюще посмотрел на меня.
— Ночью?
— Так получается…
— Так всегда будет получаться?
— Иришка, ты привыкнешь. Это моя работа. Понимаешь?
Я утвердительно покачала головой, но ожидание часов, обозначенных Лешей «для общения», уже не было столь волнующим.
Утро приблизилось к двенадцати. Я открыла глаза и вспомнила все, что со мной произошло накануне. Отсутствие Леши восприняла хоть и как не очень приятную, но все же данность. Открытая форточка пропускала в комнату уличные звуки, которые тут же поглощались коврами, пледами, покрывалами.
На розовой стене в черной рамке висела картина какого-то абстракциониста, и мне почудилось, что этот набор геометрических фигур, аляповатых пятен и изломанных линий в черно-белом варианте чем-то напоминает мою жизнь.
Я опустила ноги на высокий ворс ковра, нащупала тапочки и накинула аккуратно лежащий в кресле махровый халат. Халат был мне впору, будто куплен по моему размеру, я затянула талию тонким пояском и пошла в ванную.
С тех пор как я уехала из Мукачева, я почти не вспоминала о родителях, но, стоя в этой шикарной квартире, откручивая позолоченный кран, набирая в ладонь французский шампунь и вытираясь душистым, мягким, как пена, полотенцем, я постоянно видела перед собой лицо матери. Оно было усталым и измученным. Мне стало стыдно. Я давно забыла все обиды, связанные с нашим раздором, но чувство ложной гордости не позволяло мне позвонить домой.
И вот теперь стыд, совершенно некстати, настиг меня и наполнил несчастьем мою душу.
«Все, — решила я. — Сейчас быстренько оденусь и пойду на поиски телеграфа». Звонить матери я не собиралась, я надеялась справиться со стыдом, позвонив Ларке. У нее я выясню, как там дела с моими стариками. Она, конечно же, иногда встречается с ними. Город маленький, там хочешь не хочешь пересечешься на узких улочках.
И тут только я обнаружила, что моего пальто в ванной нет. Его не оказалось и в шкафу. Более того, куда-то запропастилась вся моя одежда, кроме нижнего белья, оставшегося на мне ночью.
Я пошла по комнатам в поисках своих перевидавших виды джинсов. Их тоже нигде не было, и я, маразматически подозревая Лешу в похищении, упала на кожаный диван в гостиной и тупо уставилась в потолок.
Очередная шарада… Мне хотелось как можно скорее разрешить ее, и я стала интенсивно прорабатывать варианты, приведшие к создавшейся ситуации. Безнадега! Мне оставалось только одно — ждать.
К счастью, ждать пришлось недолго. Чистый, прозрачный напев дверного звонка поднял меня с дивана, и я пошла открывать дверь.
По общежитской привычке я крикнула у самой двери: «Кто?» — и, не дожидаясь ответа, повернула замок, широко распахнув дверь.
За дверью стоял лучезарно светящийся изнутри, как птица-светильник, загруженный коробками и пакетами молодой человек.
Он запыхался, мокрая челка норовила соскользнуть ему на глаза, щеки румянились, то ли от морозца, наконец-то задержавшегося до полудня, то ли от жары, после физической нагрузки.
— Андроник. — Молодой человек свалил коробки в прихожей и приветливо протянул мне руку.
— Ира, — ответила я.
— Я думаю, вас уже предупредили о моем визите, иначе бы вы не открыли дверь, даже не поинтересовавшись, кто за ней стоит.
— Я поинтересовалась, — возразила я.
— Да, но я не успел ответить. Воля звонил?
— Кто? — не поняла я, и у меня промелькнула мысль, что, может быть, этот Андроник ошибся дверью. — Простите, я не знаю никакого Волю. — Но вдруг я вспомнила, как вчера, когда мы разговаривали с Лешей в парке, его назвали Волей.
— Ах, Воля! — произнесла я непривычное имя. — Нет, не звонил.
Андроник деловито, как у себя дома, подошел к телефону и набрал номер.
— Привет, — сказал он. — Да, уже здесь. Ничего. — Он сдул с глаз паутинку волос. — Угу, понял… Ну давай…
Он протянул мне трубку, и я услышала голос Алексея:
— Иришка! С добрым утром!
— С добрым, — ответила я без особого энтузиазма. — Если оно вообще когда-нибудь бывает добрым.
— Что так?
— Ответь мне, у меня сейчас статус заложника?
— Почему ты об этом спрашиваешь? — Голос Леши слегка изменился.
— Потому что я хотела выйти, но не нашла своей одежды, — смиренно пояснила я и услышала в ответ хохот.
— Оглянись, — попросил Леша.
Я оглянулась и наткнулась на бесстрастное лицо Андроника.
— Ну, — не поняла я, — оглянулась.
— Ты видишь коробки? — поинтересовался Леша, будто мы проводили эксперимент по телепатическим способностям и он пытался угадать, что находится рядом со мной, хотя никогда прежде здесь не был.
— Вижу, — согласилась я и наконец поняла, что он хочет этим сказать.
— Ты свободна, пленница! Но мне не хотелось бы возвратиться в дом, из которого ты ушла. Дождешься?
— Дождусь, — ответила я. — Только мне нужно выйти на часок.
— Далеко?
— А говоришь, я свободна.
— Ну ладно, возьми ключ у Ника и запомни хорошенечко адрес.
Ник ушел, порекомендовав заглянуть в холодильник и приготовить себе обед.
— Анна Макаровна придет завтра. Тебя не затруднит необходимость поухаживать за своей персоной? — спросил Андроник, и я на его вопрос ответила вопросом:
— А кто такая Анна Макаровна?
— Домработница.
— А-а… — кивнула я и заперла за Андроником дверь.
18
— Ларочка! Миленькая! — надрывалась я в звуконепроницаемую трубку. — Здравствуй!! Алло! Ты слышишь меня?
Из потрескивающей, как поленья в камине, бездны донеслось ликующе-восторженное Ларкино щебетание:
— Ирочка! Я так и знала! Так и знала, представляешь?! Я уже два месяца здесь не была, а сегодня, думаю, дай зайду. И вот, зашла только! И-ирка! Иру-уха!! Где ты?
Слезы умиления заволокли передо мной очертания кабинки. Вот так сюрприз! Я знала, что Ларка будет рада услышать меня, но такой восторг, такая прорва эмоций! Я замолчала, пытаясь справиться со своей телячьей сентиментальностью, но Ларка этого и не замечала. Чем она хороша, так это тем, что ее никогда ни о чем не надо спрашивать. Она сама все расскажет в течение пяти минут, мне остается только слушать и не перебивать.
