— Дозволяю звать нас «государь» на время этой встречи! Иначе мы никогда не доберемся до сути, — великодушным жестом отмахнулся от меня Константин. — Садитесь!
Глаза постепенно привыкли к полумраку и смог разглядеть как самого императора, так и его спутников: Милославского, смотревшего ободряюще, и двух телохранителей, которые наоборот, настороженно отслеживали каждое мое движение. Спиной ощущаю, что есть люди и позади; но оглянуться не позволяет этикет. На старый выцветший стул, стоявший здесь неизвестно с каких времен, сел с опаской, но он оказался вполне крепким и выдержал мой вес, не развалившись.
— Тихон Сергеевич дал мне недавно ознакомиться с вашим досье… весьма занимательное чтиво… — иронично замечает Константин. — Но знаете, меня заинтересовали даже не ваши приключения. Не поверите, но в детстве я страшно боялся Елизара Андреевича: мне казалось, что он видит меня насквозь, читает все мои мысли. А каким он был для вас?
— Он был моим дедом, государь. Теперь я знаю, что это не так, но… Во всем этом мире нет человека, которого я уважал бы больше.
— И вас никогда не смущало, что он был известен не только как Великий Постельничий, но и как Имперский Палач?
— Всего один раз слышал это прозвище, но могу сказать, что мнение недоучки с расквашенным носом меня не волновало ни тогда, ни сейчас… государь, — добавил я, вспомнив, с кем общаюсь.
— А почему именно «с расквашенным носом»? — уже откровенно веселится Константин.
— Наш с братом соученик умудрился произнести эту чушь в нашем присутствии. До сих пор жалею, что Дмитрий оказался быстрее, государь.
— Похвальная преданность! Но теперь вы знаете, что вашим дедом Елизар Андреевич не был, более того, он скрыл факт вашего существования от вашего настоящего отца, тогда как был обязан хотя бы известить его. Что вы на это скажете?
— Не знаю его мотивов, государь. — «Государькать» поначалу раздражает: как-то так получилось, что все эти политесы почти прошли мимо меня — почти сразу получал разрешение графьев и князей звать их по имени-отчеству. Но, мысленно заменив «государь» на «товарищ генерал», приноравливаюсь. Зато обнаруживается другая засада — сразу тянет перейти на казенный рубленый слог, который никак не может быть присущ гимназисту. Так и балансирую на тонкой грани между рапортом и беседой. В данном случае короткая фраза не удовлетворяет императора, он ждет продолжения, поэтому приходится развернуть ответ: — Своим детством я доволен и, учитывая судьбу остальных потемкинских бастардов, поменять ничего бы не хотел.
Константин переглядывается с Тихоном Сергеевичем, стоящим за его плечом, тот меряет меня любопытным взглядом, а я кусаю себя за язык — не вовремя вылез со своей осведомленностью.
— Та опасность уже позади. Не скажу, что впредь не появится новых, даже наоборот, обязательно будут, но именно тех людей вам опасаться не стоит. Во многом, кстати, благодаря именно вашим же действиям. Я вообще восхищен, как изящно вам, Егор Николаевич, удается уже не первый раз сбросить свои проблемы на плечи Тихона Сергеевича и его людей. До сих пор считал, что только у меня есть такая привилегия! — Константин опять забавляется, а я смущенно пожимаю плечами, что напрягает телохранителей, и произношу:
— Виноват, государь!
— Не фальшивьте, я этого не люблю! Ничуть вы себя виноватым не считаете! Впрочем, я вас тоже не виню — во всех случаях вы правильно поступили. И, насколько знаю, Тихон Сергеевич тоже к вам претензий не имеет.
— Ничуть, государь, — отзывается Милославский, который, как и император, наслаждается спектаклем. Это только мы с царскими телохранителями вынуждены быть все время настороже.
— С отцом вы теперь познакомились. Честно, как на духу: какое мнение у вас сложилось о нем?
Вероятно, в ход пошла какая-то химия, потому что ментальную защиту держу — оперировать силой внутри тела блокираторы почти не мешают, благо есть опыт. Но вот то, что отвечаю не раздумывая, меня сильно беспокоит.
— Сволочь и мерзавец. Полностью на своем месте.
Император захохотал:
— С вами не соскучишься! А как же сыновние чувства?
— Я что, похож на идиота? Государь. — Почти все внимание уходит на противодействие «сыворотке правды», поэтому об этикете думаю в последнюю очередь.
— Обижены на них?
— Да сдались они мне! — Мысленно почти взвываю от собственной болтливости. Местный «скополамин» — жуткая вещь, вызывает небывалое доверие и эйфорию. Будь я нормальным парнем, выросшим здесь — меня бы, наверное, не удивляла откровенность, проявленная перед первым лицом империи. Но поскольку я — это я, то предпочел бы не изливать собеседникам душу.
— А ведь вы могли бы быть наследником сейчас? Ваша мать рассматривалась в списке невест Павла Александровича.
— За мать обидно. Но она сейчас счастлива, а была бы счастлива с ним — неизвестно. А я и так всего добьюсь! — Контроль над языком благополучно возвращается. То ли химия закончила действовать, то ли мои усилия дали плоды. Но ошибок больше не повторяю — разгоняю всю доступную жизнь по телу, но не как перед полетом, а сосредоточившись на печени и мозгах… А про мозги-то можно было и пораньше вспомнить!
— И каким же вы видите свое будущее, Егор Николаевич? Сегодня такой вопрос особенно символичен.
— Учеба, государственная служба. Карьера. Обычные планы, государь.
— Рассчитываете на помощь родственников?
— И это тоже, государь.
— Жаль вас разочаровывать, но это маловероятно.
Страшно засвербело рассказать, что мой расчет на их поддержку строится не на родственных чувствах, а на открытиях Бушарина, поделиться, как собираюсь нагибать папашу в финансовом плане… но понимаю, что этот зуд — не мой, так что удается сдержать себя. Но порыв, видимо, не остается незамеченным, потому что император опять весело переглядывается с Милославским.
— Ты прав, интересный кадр, — тихонько замечает он главе Безопасного приказа, и уже мне: — Дело не в вашем происхождении — у многих есть внебрачные дети, даже у меня парочка имеется. А ваши таланты легко позволят обществу закрыть глаза на некоторые недостатки биографии. Дело в том, зачем вы им нужны.
— И зачем же, государь? — От меня явно ждут этого вопроса.
— Что вы знаете о Степане Ковычеве?
Блин! А этот-то тут каким боком?
Но послушно отвечаю, тем более что знания мои об этом персонаже легко уместятся в пару фраз:
— Входил в свиту Александра Первого. Известен тем, что во время нашествия Наполеона вывел из Петербурга обоз с казной алексиума. Тогда же сгинул в болотах Карелии.
— Довольно! — перебил меня император, хотя я и не собирался продолжать. — А известно ли вам, что он был вашим предком? Причем по обеим линиям сразу?
— Нет, государь. — Теперь уже мне стало любопытно: этой информации у меня не было.
