— Тогда я совершу небольшой экскурс в историю. Степан Ковычев родился в результате предосудительной связи гвардейца Семеновского полка Павла Потемкина и воспитанницы ее величества Дарьи Гореевой. Не находите иронии судьбы в этих именах?
В горле перехватило — когда-то давно девичья фамилия матери звучала именно так. А Константин продолжил:
— Дабы скрыть позор, императрица Мария выдала свою протеже за малоизвестного помещика Ковычева, от которого оный Степан и получил фамилию. Хроники тех лет дают малое представление о детстве нашего героя, но в возрасте восемнадцати лет он возник при дворе императора — тогда уже Александра Первого, обладая необъяснимой способностью видеть. Вам ведь знаком этот термин?
— Да, государь… — прошептал я непослушными губами: отпираться было бессмысленно.
— Отлично! Служил императору Степан Ковычев образцово. В хрониках даже описан случай, когда на охоте он закрыл собою Александра от разъяренного медведя. — А я вспомнил сытого спокойного топтыгина, с которым чудом разошелся на Колыме. Респект предку! — Он сопровождал императора повсюду: на охоте, в походе, в церкви, на балу… Доверял ему Александр несказанно, приблизив и обласкав сверх меры, на зависть остальному двору. И даже выдал за него замуж свою двоюродную сестру. Дичайший мезальянс по тем временам! В браке родились две дочери. Обе девушки впоследствии вышли замуж, взяв фамилии супругов, а род самого Ковычева прервался. Ирония судьбы для вас заключается еще и в том, что старшая его дочь стала Потемкиной, а младшая — Гореевой, найдя семейное счастье с очень дальними родственниками по отцовской линии. Часть архивов была утрачена в пожарах наполеоновского нашествия, и историки стали путать род Гордеевых и Гореевых, приписывая им деяния друг друга. Подозреваю, именно эта путаница привела к тому, что невесту вашему отцу искали не в роду вашей матери. Выбор Потемкиных пал на покойную Елизавету Михайловну. Но тем не менее вы появились на свет, снова соединив две линии.
Император взял паузу, смочив горло из протянутой Милославским фляжки. Я бы тоже не отказался попить, но мне никто не предложил.
— Вернемся к Степану Ковычеву. Так бы и дожил этот любимчик императора без забот и печалей до глубокой старости, но грянула война с Наполеоном. Войска корсиканца оседлали дорогу на столицу, падение Петербурга казалось неизбежным, и Александр принял решение эвакуировать основные ценности. Как теперь известно, решение было поспешным, но не нам осуждать — мы в то время не жили. Выбор моего предка пал на фаворита, не раз доказавшего свою преданность. Но! Ковычев никогда не вел обоз в Карелию. Доверенный ему алексиум он должен был перевезти на судне, которое ждало его в дне пути от столицы. Достоверно известно, что бригантина приняла на борт груз и отчалила, так никогда и нигде потом не объявившись. Сезон штормов… В условленном месте казны тоже не оказалось. А все сказки о Карелии распространял уже наш род, сбивая искателей сокровищ на неверный путь.
В душе вспыхнуло мимолетное сожаление: была у меня мыслишка летом в свободное время облететь болота в поисках клада. Такая груда алексиума неизменно должна была фонить в видимом мне диапазоне. Жаль.
— Наполеона разбили, казну восстановили, во многом ограбив сопредельные страны, — откровенно признает факт совершенного грабежа император, — но есть свидетельства, что весной тысяча девятьсот тринадцатого в одну из северных факторий Потемкиных обратился умирающий оборванец, предположительно выживший при кораблекрушении. Здесь факты расходятся, но слухи приписывают бродяге фразу: «Подобный мне легко найдет сей путь!», что намекает — это был сам Ковычев. Еще при нем якобы была береста с картой какого-то места. Береста таинственным образом исчезла, тело похоронили. За века поисков район расположения казны сузился, но мы, к сожалению, до сих пор не можем определить точное ее местонахождение. Но, простите за тавтологию, мы знаем, что Потемкины знают.
А теперь перейдем к нынешним дням. Чем бы ни соблазнял вас Павел Александрович, знайте: обещаний своих выполнить ему не суждено. Казна — собственность империи и не перестала быть таковой, несмотря на давность лет. И тот, кто попытается прибрать ее к рукам, автоматически станет изменником и государственным преступником. Сейчас не старые времена, я не буду вмешивать в наказание детей и непричастных, но именно Павел и те, кто ему помогают, ответят в полной мере. А о том, что он уже вступил на этот путь, нам известно достоверно. Так же, как и то, что именно вы — ключ к сокровищу.
Не буду лукавить, я заинтересован в возвращении казны. Даже изначальные пятьдесят тонн неплохо оживили бы экономику, а мои советники считают, что сейчас алексиума там должно быть значительно больше. К тому же всегда есть риск, что клад обнаружат наши соседи, ведь часть прибрежных земель, особенно близ границы, куда предположительно вынесло штормом корабль Ковычева, до сих пор имеют спорную принадлежность. Ученые обещают найти способ засекать на расстоянии излучение алексиума, видимое вам, но подобные исследования ведутся не только у нас, так что еще и этот фактор подгоняет.
Интерес князя мне тоже понятен. Ему этот материал нужен как воздух. Отчасти к нынешнему плачевному состоянию дел клана Потемкиных причастны я и мой отец, но поверьте, у нас были причины поступить с ними именно так: ваш прадед, Павел Алексеевич Потемкин, до аварии, прервавшей жизнь его и наследника, планировал государственный переворот. Ваш дед, Александр Павлович, погибший не так давно, был замешан в других преступлениях. Павел Александрович… ваш отец, пока не успел, но собирается.
— Нам, — ах, как выпукло прозвучало это царственное «Нам», — надоело наблюдать, как ресурсы неслабого клана растрачиваются на противоправные поступки. Если бы ваши предки хотя бы половину выкинутых на интриги средств вложили в собственные производства, то этот разговор никогда бы не состоялся. Но и рушить сложившийся баланс нам не с руки. Остальные кланы, конечно, с радостью приберут ставшие бесхозными владения Потемкиных, но они еще не успели переварить наследие Болквадзе и Алиевых. Новые потрясения империи не нужны. Клан Потемкиных будет сохранен. И если вы так умны, как расписал мне Тихон Сергеевич, то уже должны были сообразить, к чему я веду. Итак?
Прокачка жизни сквозь тело не только очистила организм, но и подарила необычайную ясность голове.
— Вы хотите дать Павлу Александровичу найти казну, а потом его убрать и объявить меня регентом рода Потемкиных, сменив власть в клане на лояльную вам… Нет, чушь!.. — Внезапно обстоятельства сложились совсем в другую картину: — Вы не хотите его убирать! Сами сказали — потрясения вам ни к чему, а мальчишка во главе такого клана — это тоже потрясение. А попробовать меня на зубок захочет каждый. Да и Михаил еще не скоро сможет взять власть в руки. А взятый на горячем Павел Александрович… Вы… вы хотите оставить князя, государь?..
— Браво! — произнес правитель, хлопая в ладоши. А я понял, от кого Милославский позаимствовал этот жест. — Брависсимо!
— Но мы ведь… — начал тихо возражать глава ПГБ.
— Не сейчас, Тихон! — перебил его босс. — Но юноша действительно умен, отдаю тебе должное.
