— Благодарю за службу, граф, и жду от вас новых свершений, — произнес Константин, надевая мне на шею орден на ленте и протягивая ладонь для рукопожатия.
— Служу Отечеству! — заинструктированный церемониймейстером, отозвался я, сжимая монаршую кисть аккуратным выверенным движением. Смех смехом, а необходимость соблюдать предельную осторожность при пожатии императорской десницы распорядитель доносил до нас не менее часа, не забыв повторить это напутствие еще раз перед самым входом в зал.
Справа от меня еще звучали аналогичные отзывы пилотов и людей Милославского, а я вспоминал очень долгий и насыщенный месяц, который предшествовал этому событию.
В знакомой спецгостинице при ПГБ мне достался тот же номер, что и в прошлый раз. Дежавю, опять встречаю июль в этих стенах, как бы в традицию подобный отпуск не вошел! Утешало, что компания у меня в этот раз подобралась неплохая — пилотов тоже законопатили — и пока мы не написали тысячи рапортов и расписок о неразглашении, на свободу не выпустили. Лишь на один день удалось вырваться из заточения — сопровождал тело Павла семье. Тихон Сергеевич предлагал освободить меня от этой скорбной обязанности, но я посчитал это малодушием. В конце концов, именно мое любопытство привело к случившемуся итогу.
До родни положение дел уже довели, так что никакой речи о регентстве над наследником не шло. Петр Потемкин, еще не утвержденный, но ожидаемый глава клана, принял меня, мягко скажем, неласково, а Полина Зиновьевна, ради которой я и пошел на эту миссию, так и не спустилась — лежала с сердечным приступом. Подозреваю, лишь присутствие служивых людей удержало будущего князя от попытки убийства, но в обратный путь до двери меня проводили очень многообещающим взглядом.
Впрочем, уже через пару недель, изучив доставленный образец энергоблока, Потемкины вспомнили о блудном родственнике, и бабуля вновь появилась в моей жизни, но теперь для меня эти встречи были приправлены ощутимым чувством вины, так что былого удовольствия не приносили. А смотреть, как натужно и приторно улыбаются мне дядя с женой, оказалось сомнительным развлечением. Первой, к моему удивлению, не выдержала дядина супруга: пережив три подобных визита, она затащила меня в тот самый памятный кабинет и без обиняков спросила:
— Чего тебе надо?
О! Торгуясь с этой мадам, я получил истинное удовольствие! Кем бы ни значился официально Петр, но яйца в их чете достались не тому. И главой клана он будет только номинальным. В результате переговоров с Ксенией Аркадьевной мы оба охрипли, отбили ладони об стол, заработали по несколько десятков седых волос, но все же пришли к соглашению: десять процентов от стоимости каждого энергоблока, сделанного по бушаринской схеме, будут моими. Правда, я при этом забываю дорогу в их дом, видясь с бабушкой — которая, оказывается, сама желала этих встреч, — исключительно на нейтральной территории. А при случайных столкновениях мы демонстрируем свету взаимные вежливость и учтивость, не навязывая друг другу собственное общество. Как по мне — идеальные условия.
Первый выпуск энергоблоков по новой технологии профессора, которая позволяла сэкономить на каждом движке почти половину алексиума и золота, одновременно увеличив мощность, ожидался уже в сентябре. Учитывая, что Павла наградили посмертно, а под эту лавочку Потемкиным увеличили квоту на алексиум, уже к новому году финансовые проблемы клана должны были остаться позади. Так же как и мои.
Милая шуточка императора с графским титулом железобетонно оградила меня от попыток наездов, показала всем, кто мой покровитель, но… потянула за собой кабалу похлеще. Родовые земли, которые полагались в придачу к данному титулу, были чертовски обширными, занимали целый остров и находились… значительно севернее полярного круга. В подданных у меня были разве что гагары, гнездившиеся летом в этих неуютных скалах, а извлечь выгоду я мог бы исключительно из продажи веками копившегося птичьего помета. Зато налоги! Налоги с родовых земель взимались по высшей ставке! И избежать их можно было, только находясь даже не на государственной, а на прямой императорской службе. Очешуительная перспектива!
В качестве «разумной просьбы» Константин вполне мог принять мою личную клятву, и, скорее всего, он ее ожидал, но… я такой власти над собой дать был не готов. Трудно объяснить, но есть разница между понятиями «служить империи» и «служить императору». Для меня, по крайней мере. Я полюбил эту родину, принял ее всем сердцем такой, какая она есть, но некоторые понятия для меня остались неизменными.
Мое решение приняли. С иронией, присущей императору, но приняли. Он, по-моему, вовсю забавлялся, видя мое трепыхание, но, пожалуй, именно тогда его легкая необидная насмешка заставила меня уважать Константина и как первое лицо государства, и просто как человека.
— Князь, княгиня… — поклонился я шедшему навстречу Кириллу Александровичу с семьей. Торжества по случаю очередного Дня империи подходили к концу, и княжеское семейство спешило на церемонию открытого награждения, начинавшуюся вскоре после только что состоявшегося нашего, закрытого.
— Граф… — слегка заторможенно откликнулся Задунайский, в лучших традициях Земели заламывая бровь.
Герб на рукаве много мог сказать знающему человеку. Мой же теперь украсился крупной голубой четырехлучевой звездой. В сочетании с двумя красными пятилучевыми звездочками, выбранными ранее, смотрелось это, может быть, и не особо красиво, но я менять ничего не собирался. В конце концов, знак солнца, обозначающий княжеское достоинство, тоже не слишком сочетался с символикой Задунайских.
— Вас не было видно на торжествах, — отметил князь, окидывая взглядом мой эскорт. Учитывая, что у двоих пилотов наград больше, чем у князя с наследником вместе взятых, зрелище было внушительным. Вениамин, сопровождавший родителей, прикипел взглядом к Шаману, а вот Михаил и Мария — к ордену на моей шее.
— Сожалею, но дела… — учтиво отозвался я.
— Завтра мы даем прием: может быть, навестите нас? Ваших спутников мы тоже будем рады видеть.
— С удовольствием, — не стал я упорствовать. Пусть «дружба» с Задунайскими не стала дружбой в нормальном смысле этого слова, но они по-прежнему находились в «топ-100» империи. И если полученный графский титул давал мне право на равных общаться с ними, то по степени влияния я очень незначительно отошел от своего предыдущего уровня. Есть еще к чему стремиться.
— Князь, княгиня, — раскланялся я с Потемкиными, идущими следом за Задунайскими.
— Граф, — поприветствовали меня несостоявшиеся родственники. Кирилл Александрович отметил эту сцену внимательным взглядом. Точки над «i», поставленные в отношениях с Потемкиными, пошли нам всем на пользу: они успокоились на мой счет, а я — на их. Петр Александрович пока еще слишком неуверенно сидел своим тощим задом в троноподобном кресле главы клана, чтобы что-то планировать против меня, а даже замыслив — наткнется на активное противодействие жены и матери. Ксения Аркадьевна настолько явно наслаждалась своим нынешним статусом, что просто не даст мужу возможности вляпаться в противостояние с властями. По крайней мере, в ближайшие годы. А Полина Зиновьевна… Женщин мне не понять — она просто любила меня. Возможно, как память о Павле — все-таки я остался единственным кровным сыном ее обожаемого старшенького, или вообще просто так. Не буду вникать, в конце концов, любит же меня мать, несмотря на обстоятельства моего появления на свет.
