Суд признал Сухомлинова виновным в государственной измене, в бездействии, превышении власти, а также еще и в подлогах. В окончательном виде приговор был объявлен 20 сентября. Сухомлинова приговорили к лишению всех прав, состояния и ссылке на каторжные работы.
Жена Сухомлинова Екатерина Викторовна была полностью оправдана, ее сочли непричастной к преступлениям мужа. Она вышла на свободу, и ее дальнейшая судьба туманна. По некоторым сведениям, Екатерина Викторовна не изменила своей привычке жить весело и в достатке и вскоре сошлась с офицером по фамилии Габаев. В условиях военного коммунизма он умудрялся заниматься крупной спекуляцией сахаром. По решению революционного трибунала весной 1921 года Сухомлинова и Габаев были расстреляны за злостную спекуляцию.
А Сухомлинов после Октябрьской революции был переведен из крепости в тюрьму «Кресты», откуда 1 мая 1918 года освобожден по амнистии в связи с достижением семидесятилетнего возраста. А вот прокурора Щегловитова казнили. Видимо, царский законник вызывал большую ненависть революционного пролетариата, чем министр-растратчик. Его расстреляли в Петровском парке в Москве. Принял он смерть стоически. Молча подошел к выкопанной могиле, перекрестился. После этого приставили к его голове револьвер, выстрелили…
Сухомлинов же, несмотря на возраст и все испытания, очень хотел жить. Конечно, гарантий, что за него не примутся снова, у Сухомлинова не было, и он решил бежать из революционной страны. Он приехал на вокзал, купил билет до Белоострова. Там какой-то рыбак по договоренности переправил его на другую сторону реки. Потом он добрался до границы с Финляндией. С тех пор начался уже эмигрантский период в жизни генерала Сухомлинова.
Восемь лет он жил в Германии, писал мемуары. Его история на бумаге получилась пресной и скучной — кругом враги и завистники, сам же он всегда был честен, добросовестен, объективен… Интереса она ни у кого особо не вызвала. Сухомлинов умер в Берлине, на скамейке в городском парке. Умер семидесяти восьми лет от роду, нищий, больной, одинокий старик…
Приведу в заключение несколько воспоминаний о нем современников.
«Сухомлинов, по моему мнению, человек способный, он быстро схватывает всякий вопрос и разрешает его просто и ясно. Службу Генерального штаба он знал отлично, так как долго был начальником штаба округа. Сам он не работник, но умеет задать подчиненным работу, руководить ими, и в результате оказывалось, что работы, выполнявшиеся под его руководством, получались очень хорошие».
Генерал А.Ф. Ридигер
«Сомнительный человек, этот генерал Сухомлинов… Шестьдесят шесть лет от роду; под башмаком у довольно красивой жены, которая на тридцать два года моложе его; умный, ловкий, хитрый; рабски почтительный перед императором; друг Распутина; окруженный негодяями, которые служат ему посредниками для его интриг и уловок; утративший привычку к работе и сберегающий все свои силы для супружеских утех; имеющий угрюмый вид, все время подстерегающий взгляд под тяжелыми, собранными в складки веками. Я знаю мало людей, которые бы с первого взгляда внушали бы большее недоверие».
Посол Франции в России Жорж Морис Палеолог
«Сухомлинова я знал давно, служил под его начальством и считал да и теперь считаю его человеком, несомненно, умным, быстро соображающим и распорядительным, но ума поверхностного и легкомысленного. Главный же его недостаток состоял в том, что он был, что называется, очковтиратель и, не углубляясь в дело, довольствовался поверхностным успехом своих действий и распоряжений. Будучи человеком очень ловким, он, чуждый придворной среде, изворачивался, чтобы удержаться, и лавировал для сохранения собственного благополучия».
Генерал А.А. Брусилов
Признаюсь, меня в этом диковинном деле всегда больше занимала не столько фигура министра и его веселой жены, сколько личности девяти прокуроров, которые занимались делом Сухомлинова.
Четверых из них расстреляли, трое бежали за границу, где влачили жалкое существование. Еще один умер в ссылке во времена гражданской войны. Эти люди исполняли свой долг, несмотря на огромное давление, которое на них оказывали.
Это были разные люди и по характеру, и по воспитанию, и по пути к своей высокой должности. Но объединяет их вот что — они были истинными государственниками, законоблюстителями. Они хорошо знали, что более всего подрывает авторитет власти — небрежение к закону, желание править вопреки ему. И всегда ставили величие и могущество державы выше карьеры.
Пощечина русскому Агасферу
Во время одной из командировок в Женеву я встретился с графом Сергеем Сергеевичем Паленым, с которым меня связывают давние дружеские отношения. Рандеву прошло в уютном кафе на берегу Женевского озера.
— Только дочитал очерк об Александре Федоровиче Керенском в вашей книге «Роковая фемида», — сказал мне Сергей Сергеевич. — Но вот одну любопытную деталь вы все-таки упустили. Я имею в виду скандальную историю, когда Керенский сообщил о том, что он арестовал Николая II и его семью. А ведь моя бабушка тогда в ответ при всем честном народе залепила ему увесистую пощечину. Понимаю, что вы этого могли и не знать, ведь об этом раньше нигде не писалось.
Я поблагодарил графа за ценную информацию. И тут к нашему разговору присоединился Иван Андреевич Гучков, внук того самого Александра Ивановича Гучкова, председателя Государственной думы и министра Временного правительства. Он передал привет от батюшки, напомнил об одном прекрасном вечере, который мы как-то провели вместе в доме Палена в Париже, и, в свою очередь, рассказал, что хорошо помнит Керенского, который бывал у них в гостях.
Слово за слово, и в ходе нашего разговора из небытия возникла фигура неординарного человека, который, оказавшись в нужное время в нужном месте, заметно повлиял на ход российской истории, за что и получил в свое время прозвище Агасфера русской революции. (Не все уже, наверное, помнят, что Агасфером называли иудея, который подгонял Иисуса Христа, когда тот нес свой крест на Голгофу; за это Бог обрек этого человека на вечные скитания.)
Своим невероятным взлетом Керенский был обязан случаю: в мае 1912 года он в составе комиссии сенатора С.С. Манухина участвовал в расследовании причин Ленского расстрела. Благодаря этому в том же году Керенского избрали от Трудовой партии в Четвертую Государственную думу. Он активно использовал думскую трибуну для борьбы с царским самодержавием и к началу Февральской революции был в Думе неоспоримым лидером. Помогли и масонские связи — с 1912 года Керенский состоял в масонской ложе и вскоре стал одним из ее руководителей. В 1915 году он был уже Генеральным секретарем президиума Верховного совета масонов России.
Александр Керенский имел репутацию «человека даровитого, но не крупного калибра», тем не менее его яркие и эмоциональные ораторские выступления неизменно привлекали всеобщее внимание. 2 марта 1917 года А.Ф. Керенский вошел в первый состав Временного правительства в качестве министра юстиции и генерал-прокурора и сразу же оказался на гребне славы. В те дни Керенский работал день и ночь и от напряжения иногда терял сознание во время выступлений. Он неоднократно выезжал в Москву, Финляндию, Царское Село, на фронт, всюду встречая восторженный прием. Ему приходилось решать одновременно множество сложнейших задач: и наведение порядка в столице, и замена старого чиновничьего аппарата, и образование новых судебных учреждений, и отмена устаревших, противоречащих «революционному правосознанию» законов, и расследование деятельности высших царских сановников. Популярность Керенского была огромна и все возрастала. Он умел, как никто другой, «зажигать сердца людей» и быть «всеобщим оракулом, вождем и любимцем».
