Алферов взялся. Работа была выполнена всего за шесть месяцев: «В мае получили задание, а в октябре уже отвезли на лодку в Северодвинск сконструированную и нами же изготовленную систему. Все было сделано с нуля – новая технология, новая конструкция».
В 1971 году Алферов был удостоен своей первой международной награды – медали Баллантайна, учрежденной Франклиновским институтом в Филадельфии для награждения за лучшие работы в области физики и получившей название «малой Нобелевской премии». В 1972 году Алферов стал профессором, а через год его назначили заведующим кафедрой оптоэлектроники ЛЭТИ. К тому времени этот выдающийся ученый уже успел получить и Ленинскую премию, выдаваемую только лучшим. С начала 1990-х годов Алферов занимался исследованием свойств наноструктур (слова «нанотехнологии» в ходу еще не было) пониженной размерности: квантовых проволок и квантовых точек.
10 октября 2000 года Жоресу Алферову присудили Нобелевскую премию по физике за развитие полупроводниковых гетероструктур для высокоскоростной и оптоэлектроники. До него из советских ученых эту награду получали лишь академики Петр Капица (1944), Николай Боголюбов (1974) и Андрей Сахаров (1981). В 2001 году Алферов стал лауреатом Государственной премии РФ, а в 2001 году в его честь был назван астероид.
Высшая научная награда не стала поводом почивать на лаврах. В 2002 году СМИ сообщили об очередном фундаментальном открытии исследовательской группы Алферова в области лазерной физики – оригинальном методе выращивания искусственных кристаллов, позволяющем разработать принципиально новые оптоэлектронные приборы. Сегодня он уделяет огромное внимание энергетике – полупроводниковой, разумеется, предсказывая ей блестящие перспективы: «Солнечная энергия – неиссякаемая и наиболее чистая. КПД солнечных батарей на гетероструктуре теоретически – 87, достигнутый – сорок. Думаю, появится и пятьдесят в недалеком будущем».
Он энергичен не по годам и поистине многогранен в своей деятельности: руководит институтом, возглавляет Петербургское отделение РАН (будучи ее вице-президентом), единственный из российских ученых иностранный член Академии наук США и Национальной инженерной академии наук США. В 2010 году Жорес Алферов стал научным руководителем инновационного центра в Сколково.
А еще Жорес Иванович Алферов – парламентарий с двадцатилетним стажем. Народным депутатом СССР от АН СССР он был избран еще в 1989 году. В 1995 стал депутатом Госдумы второго созыва. Примечательно, что беспартийный физик (по своим убеждениям Жорес Алферов ближе всего к социалистам или социал-демократам) с 1999 года – депутат от КПРФ, возглавлял партийные списки и даже входил в состав теневого кабинета господина Зюганова, где отвечал за «социально-политический блок».
Его общественно-политическая деятельность не исчерпывается заседаниями парламентского комитета по образованию и науке. (Сам он легко и непосредственно увязывает деятельность научную и думскую: «Одно дело, когда выступает просто депутат, совсем другое – когда это делает нобелевский лауреат. К нему прислушиваются».) Простой и благожелательный – по отзывам друзей – в повседневном общении, Алферов-политик – человек принципиальный и жесткий.
...
«Самая главная беда российской науки даже не в том, что она получает в 3–4 раза меньше финансирования, чем в советское время, а в том, что на науку нет спроса».
Он выходил из думских комитетов, не сработавшись по идеологическим причинам с коллегами-демократами. В июле 2007 года вместе с коллегами-учеными подписал «Письмо академиков» на имя президента Путина, протестуя против клерикализации общества и обязательного введения в школьную программу предмета «Основы православной культуры». В бурных трехмесячных обсуждениях этого письма приняли участие самые разные люди – от президента и патриарха до рядовых блогеров.
Он не лезет в карман за словом и не склонен к толерантности. Имущественное неравенство в России в начале XXI века он комментировал, подняв бокал с вином: «Содержимое его принадлежит – увы! – всего-навсего десяти процентам населения. А ножка, на которой держится бокал, – это остальное население». В апреле 2012 года во время интервью на канале «Дождь» он буквально обрушился на журналистов, упрекая их в поверхностности и конъюнктурщине. Он продолжает при любом удобном случае настаивать на том, что отечественная наука не получает достойного ее внимания: «Самая главная беда российской науки даже не в том, что она получает в 3–4 раза меньше финансирования, чем в советское время, а в том, что на науку нет спроса. Наши результаты потому и уходят за рубеж, что их «спрашивают» другие».
По академическим меркам
Опасения корифеев отечественной науки, конечно, оправданы. После развала СССР наука в России (фундаментальная в особенности) развивалась по инерции – на старом, советском еще багаже в основном за счет энтузиазма преданных ей ученых старшего поколения.
Однако «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» российская земля рождать еще способна. Жорес Алферов был первым уже российским лауреатом Нобелевской премии. Но отнюдь не последним. В 2003 году «нобелевку» по физике получили Алексей Алексеевич Абрикосов и Виталий Лазаревич Гинзбург. Но это ученые еще старой, советской школы и закалки. А вот настоящая сенсация в научном мире грянула в 2010 году.
Если один из лауреатов престижнейшей премии (снова по физике) – Андрей Гейм – на момент присуждения был, по академическим меркам, достаточно молод (ему сравнялось 52 года), то второй – Константин Новоселов – просто-таки возмутительно юн. Ему едва стукнуло 36.
Гейм и Новоселов – коллеги, точнее, учитель и ученик. Премию они получили за исследование новейшего материала – графена, который, возможно, заменит кремний в микроэлектронике и даст начало новому направлению – наноэлектронике. Андрей Гейм и обнаружил (вопреки скепсису маститых ученых) графен – тончайшие прозрачные чешуйки графита, размером всего в половину нанометра, имеющие длину и ширину, практически лишенные толщины (толщина кристаллов графена – один атом). При этом графен – самый прочный материал на Земле.
Одним из качеств, необходимых для его открытия, оказалось… чувство юмора, основанное на твердой уверенности в собственной правоте. В 2000 году Андрей Гейм получил Шнобелевскую премию, которую присуждают за самые сомнительные достижения. «Награда» досталась ему за опыт с левитирующей лягушкой. Ученый умудрился буквально подвесить ее в воздухе над сверхпроводящей катушкой. Мощное поле воздействовало прямо на клетки тела, создавая в них магнитный момент, противоположный магнитному полю Земли. Позже Андрей заявил, что вскоре с помощью своей аппаратуры сможет поднять в воздух любой объект, в том числе и человека. По крайней мере сразу же после эксперимента с лягушкой он успешно подвесил в воздухе бутерброд, оставшийся у него от завтрака… Константин подтверждает, что чувство юмора было необходимым условием для работы в лаборатории Гейма.
...
«Мы не делаем физику. Мы делаем науку. Иными словами, мы не ограничиваем себя какими-то рамками. Мы придумываем идею и потом находим способ ее осуществить».
