Безотказный Диснейленд исправно покрывал расходы, в которые входили убытки от кинопроизводства и безбожно заниженные зарплаты сотрудников. Понятие рабочего дня среди руководства фирмы было упразднено как совершенно излишнее. Сотрудники имели очаровательную привычку часика в три пополудни заваливаться в один из кабинетов... поиграть в карты. Резвая погоня за прибылями была исключена из обихода как нечто сомнительное. За годы своего существования компания не вложила ни цента в рекламные ролики – под тем неотразимым предлогом, что великий Дисней телевизионную рекламу якобы презирал.
Больше же всего на свете в дирекции опасались повышать цены на входные билеты в Диснейленд. По мнению менеджеров, это должно было совершенно разрушить репутацию Диснея – лучшего друга детей. Уолт задумывал свой парк как земной парадиз. Брать же доллары за вход в рай, право, как-то неловко. Но в один прекрасный момент парадиз свое существование прекратил.
Вернее, как это обычно и бывает, – в раю кончились деньги. К 1984 году за душой компании не было практически ничего, кроме Микки Мауса и его мультипликационной родни. А почтенному мышу шел в 1984-м пятьдесят шестой год. И по миру детского досуга давно уже бродили космические пришельцы, динозавры и Майкл Джексон. По оборотам и перспективам компания была в состоянии конкурировать разве что с провинциальными футбольными командами и из последних сил отбивалась от попыток недружественных поглощений.
Фирма отчаянно нуждалась в молодом и хватком руководителе, который сумел бы объединить в себе сильные стороны обоих братьев – сумасшедшинку мультипликатора и расчетливый прагматизм финансиста. Такого человека нашел Рой Дисней-младший, племянник Уолта.
Майкла Эйснера еще во времена его работы на Paramount считали (если не подбирать деликатных выражений) сумасшедшим. Надо заметить, по причинам совершенно загадочным, ибо Майкл Эйснер был совершенно безупречен, при этом решительно со всех точек зрения. Он был безраздельно внимателен к своей молодой жене. Образцово-показательно обожал троих сыновей. И в любом случае предпочитал отправиться поиграть с ними в теннис, а не носиться по Голливуду в своем Mercedes горчичного цвета. Курить бросил еще в 1960-м. Происходил из семьи, насчитывающей три поколения кристально честных миллионеров. Как и полагается в таких семействах, карьеру делал сам. От мальчика на побегушках на телевидении до ведущего менеджера Paramount. Свой дом Эйснер купил, как и все добропорядочные граждане, в кредит.
На Paramount к нему относились с нежностью. Так как именно Эйснер настоял на производстве «Звездных войн» мало кому известного Джорджа Лукаса. И первой серии похождений Индианы Джонса. Чем обеспечил студии прочное место в списках всемирных кинобестселлеров. Короче говоря, Майкл Эйснер в свои сорок два года мог служить образцовым манекеном в любой витрине, рекламирующей Соединенные Штаты, ее бизнес, традиции и даже моральные ценности.
Возможно, виной непонятного боязливо-подозрительного отношения к Эйснеру было нестандартное сочетание роста метр девяносто с совершенно детским лицом. И еще – какая-то неблагонадежная смесь внешней бестолковости с не слишком скрываемым высокомерием. Сам приход Эйснера председателем правления в Walt Disney подтверждал худшие подозрения насчет его душевного здоровья. Ибо какой нормальный менеджер согласится на жалованье, втрое меньшее, чем предлагают буквально тут же, за углом.
В отличие от нормальных людей, Эйснеру деньги были не нужны. Во всяком случае, не сразу. За спиной у нового руководителя, как Пат и Паташон, маячили два новых кандидата на руководящие посты в компании. Фрэнк Уэллс (те же метр девяносто пять) и Джеффри Катценберг (метр с кепкой).
Назначение Эйснера состоялось в субботу утром, 22 сентября 1984 года, в 11.40. Через пять часов трое варягов приступили к работе. А с понедельника, 24 сентября, началось десятилетие, которое уже вписано во все пособия по красивому менеджменту.
Трое мужчин и один бэби
Второпях правление компании наделило Эйснера и Со. совершенно исключительными полномочиями. Которыми он не замедлил злоупотребить.
Рабочий день в Walt Disney стал начинаться в семь утра и заканчиваться тогда, когда у шефа больше не было вопросов. Понятие week-end пришлось вычеркнуть из словаря. Раньше самого Эйснера на студии появлялся только Джеффри Катценберг. Немедленно прославившийся тем, что ежедневно проводил около ста пятидесяти телефонных разговоров. Ни один из них не продолжался более двух минут, но в сумме это давало вполне приличную марафонскую дистанцию – пять часов в день с телефонной трубкой в руках. Вслед за выходными и праздниками был упразднен благостный стиль общения на рабочем месте. Эйснер предпочитал подчиненных, которые умеют добиваться своего при посредстве неистовой брани (в случае необходимости), которая и ему самому давалась без особого труда.
Выражение «работа закипела» было бы в данном случае несправедливым преуменьшением. Эйснеру нужно было поторапливаться. На всякий случай. Так как он понятия не имел, сколько времени в его распоряжении. Проще говоря, как долго его личная отменная репутация сможет поддерживать в хорошем настроении инвесторов, кредиторов, спонсоров, акционеров, подчиненных и режиссеров.
И, разумеется, публику.
А успеть нужно было – не больше не меньше – заново сотворить Вселенную Диснея. На это требовалось, разумеется, чуть больше, чем шесть ветхозаветных дней. И всемогущим Майкл Эйснер не был. Пока. Зато он был весьма изобретателен. И бездонно самонадеян. В его сознании простирался хаос неиспользованных возможностей. Парки развлечений. Фирменные товары. Киностудии. Видео– и аудиозаписи. Телевизионные передачи, программы и целые каналы. Радиоспектакли. Книгоиздательство. Собственные рестораны, отели и торговый дом. Театральные постановки и спортивные состязания.
Ничего этого не существовало.
Была корпорация, которая, по оценкам биржи, со всеми потрохами стоила квелые два миллиарда долларов. То есть практически ничего. Начинать надо было с нуля. Десяток сотрудников корпорации обязали за выходные прочитывать по десятку сценариев в поисках хитов. Сам Эйснер включил свою реактивную способность угадывать возможный успех в самой, казалось бы, непрезентабельной истории. Джеффри Катценберг прочесывал сметы принятых к постановке фильмов в поисках разумной экономии.
Главный метод экономии отличался известным остроумием и был персональным know-how Майкла Эйснера. Доскональное знакомство с Зазеркальем Голливуда позволяло ему безошибочно находить недавних кинозвезд, не претендующих на обычные троглодитские гонорары. Он проводил часы, раскладывая свой психоматематический пасьянс: кому не повезло в прошлом году, кто запил, кого застукали с кокаином. И сколько можно заплатить, дабы не слишком раздуть бюджет. Торгуясь, он совершенно не стеснялся производить впечатление упрямого безумца. Найдя цену чересчур высокой, а партнеров – неуступчивыми, он просто вставал из-за стола переговоров. И покидал поле битвы, не желая тратить время, которое можно было с большей пользой инвестировать в поиски более сговорчивых талантов.
