Новый экономический кризис оказался на руку честолюбивому предпринимателю. Резкий спад цен в 1921 году привел к развалу всей алмазной промышленности. Новые производители сырья – Ангола, Бельгийское Конго, Золотой Берег – просто подорвали рынок. Когда охваченные паникой промышленники этих стран стали продавать свою продукцию по бросовым ценам, сдержать натиск De Beers уже не смогла: у компании не хватало средств для скупки избыточного сырья. Гранильщики и ювелиры, пользуясь небывало низкими ценами, кинулись скупать камни и вскоре начали разоряться – они не находили сбыта своему товару. Покупатели с огромным подозрением отнеслись к рекордному снижению цен и просто перестали покупать драгоценности.
Пока покупатели размышляли, стоит ли вкладывать деньги в то, что постоянно падает в цене, а ювелиры переквалифицировались в оценщиков краденого, Оппенгеймер не спеша скупал акции De Beers, которые теперь стоили дешевле ценных бумаг свечных заводов. В 1929 году контрольный пакет De Beers оказался в его руках. И он приступил к восстановлению компании, следуя постулатам отца-основателя.
Первым делом было закрыто большинство шахт. Над месторождениями Южной и Западной Африки начали летать самолеты De Beers. Они отлавливали старателей-одиночек, благодаря чему бесконтрольную поставку алмазов в Америку и Европу удалось пресечь. Созданный Оппенгеймером заново «Лондонский алмазный синдикат» убедил крупных производителей алмазов продавать сырье при посредничестве De Beers. Теперь можно было снова диктовать цены. К началу тридцатых 94% рынка алмазов снова оказалось в руках одной компании. Естественно, De Beers.
Довести замысел до логического конца Оппенгеймеру помешал кризис 1933-1934 годов, а потом война. Закрытые в 1932 году рудники De Beers начали возрождаться в 1944 году. Тогда же по-настоящему начал свою деятельность и «Синдикат». Но и во время войны Эрнст Оппенгеймер не сидел без дела: он заключал долгосрочные договоры не только с крупными производителями алмазов, но и с мелкими дилерами. Именно тогда и была создана структура компании, оставшаяся неизменной до настоящего дня.
Контрольный пакет принадлежал Оппенгеймеру. С того момента, как он возглавил De Beers, компания стала семейным бизнесом. После его смерти пост президента занял сын Эрнста – Гарри. Всеобъемлющая монополия по-прежнему позволяла De Beers диктовать цены на алмазы в прямом смысле этого слова. Десять раз в год компания приглашала в Лондон своих клиентов, крупных покупателей алмазов. Каждому клиенту предлагалась коробочка с необработанными камнями и заранее определенной ценой. Никакой торговли, никакой дополнительной информации, клиент либо покупает коробочку за объявленную De Beers цену, либо уходит с пустыми руками. Более того, купив алмазы, клиент обязуется не перепродавать их в необработанном виде.
В 1947 году De Beers проводит рекламную кампанию, которая и по сей день остается одной из самых успешных в мире. Журнал Advertizing Age вообще назвал ее самой успешной кампанией XX века. Ее слоган – A diamond is forever (Бриллианты навсегда) – со временем стал, по сути, фразеологизмом, фигурой речи... и названием одного из фильмов о Джеймсе Бонде. Кампания не просто краткосрочно повысила продажи рекламируемого продукта, но и кардинально изменила статус рекламируемого товара. Из редкого, элитного объекта бриллиант окончательно стал «традиционным» подарком.
Однако с 50-х годов XX века на De Beers один за другим обрушиваются все новые серьезные удары. Для начала во многих странах – в первую очередь в США – De Beers пришлось испытать на себе всю мощь антимонопольного законодательства.
Но смертельный удар по монополии (но не по бизнесу) De Beers нанес Лев Леваев – один из клиентов самого De Beers. Эмигрировав из СССР в 1972 году и проработав множество лет с компанией De Beers, он в 1990-х годах активно участвовал в приватизации советской экономики, конкурируя с государственной компанией «Алроса» – традиционным союзником De Beers. Заметив опасность, De Beers в 1995 году разорвала контракты с Леваевым. Но было уже поздно – со второй половины 90-х годов алмазная империя Леваева набирает рост, постепенно отбирая доли мирового рынка у исторического монополиста. В 1996 году к Леваеву переходят месторождения Анголы, за ними следуют месторождения Конго, Намибии. По всему миру открываются его фабрики по обработке алмазов и центры продажи бриллиантов.
За 15 лет Леваев смог разрушить монополию De Beers, став ее крупнейшим конкурентом. По состоянию на 2008 год De Beers контролирует всего 40% рынка. Однако при этом она остается более прибыльной, чем в те времена, когда она контролировала 80%. История De Beers продолжается. Каждый год на рынке появляется ровно столько алмазов, сколько играется свадеб. Или чуть-чуть меньше.
Последний девственник бизнеса // Ричард Брэнсон и Virgin
Бренд с весьма сомнительным прошлым, отягощенным таможенными и налоговыми претензиями, долговым бременем и связями с антиобщественными личностями. Бренд, построенный на чистом пафосе и голом авантюризме. Бренд, с ловкостью жонглера или фокусника меняющий свое основное наполнение со звукозаписи на трансатлантические перелеты, мобильную связь на презервативы, железнодорожное сообщение на космический туризм. Такой бренд просто не может существовать – о его успехе даже речь вести не стоит. Однако сейчас он стоит около $17 млрд, а его владелец – почти три миллиарда. Фунтов.
Легкая работа, хорошие деньги
Громкий провал первых двух своих предприятий – по выращиванию рождественских елок и разведению волнистых попугайчиков – тинейджера-бизнесмена Ричарда Чарльза Николаса Брэнсона не смутил. Как не смутило его и отчисление из частной школы Stowe, где страдающий дислексией Ричард не мог похвастаться успехами в учебе. Успехи в спорте неуспеваемость не компенсировали.
Зато спорт развивал целеустремленность и авантюризм. Проблемы с чтением? Значит, будем издавать журнал. Для учащихся. Тиражом 35 тысяч экземпляров. Отсутствие опыта с лихвой компенсировалось напором и нахальством. Из справочника Who is who были списаны адреса и разосланы письма всем знаменитостям без разбора: от кинозвезд до членов парламента, от архиепископа Кентерберийского до президента США Линдона Джонсона.
Ответы повалили валом. Каждый, буквально каждый, норовил как можно обстоятельнее высказаться о молодежных проблемах и приветствовал создание журнала. Первый номер «The Student» вышел в январе 1968 года. Ванесса Редгрейв, Джон ле Карре, Генри Мур, Жан-Поль Сартр – любое издание могло позавидовать этой россыпи имен.
Внезапно юноша становится широко известен. Vogue публикует о нем статью в рубрике «Британские таланты и их успехи». Журналисты умиляются его молодости и энергии: маленький студент, его телефон звонит, не умолкая. Грандиозный успех! И такой же грандиозный провал.
Блеф, на котором строилась широкая популярность журнала (Брэнсон бессовестно завышал для рекламодателей тиражи, а сколько экземпляров реально продано, не знал вообще никто, включая его самого), не мог продолжаться вечно. Журнал прогорел. Остались знакомства и связи. И колоссальный опыт. Жизнь ненавязчиво подсказала ему тактику его дальнейшего бизнеса. Все последующие годы он будет, в сущности, точно так же делать «что-нибудь полезное для молодежи».
