– Слава о тебе, герой, летит быстрее твоего коня!..
Благослови этих счастливых. Пусть их счастье утроится, пусть вспоминают, что на
их свадебном пути встретился сам доблестный Придон.
Придон вскинул обе руки, сказал сильным, но каким-то
застывшим голосом:
– Боги Артании, благословите этих счастливых… как
благословляю я. И пусть у них все будет… Пусть у них будет все!.. И пусть будут
счастливы…
Голос его задрожал, прервался. Аснерд быстро сказал сильным
и очень веселым голосом:
– Счастья вам от всех нас!.. Жених и невеста – это то,
что любят все боги. Живите счастливо!
Он тронул коня, Вяземайт и Конст уже повернули коней за
Придоном, тот ускорял бег своего Луговика. Аснерд догнал, спросил, что
случилось, Придон не ответил. Аснерд переспросил, Придон не ответил снова.
Встревоженный Аснерд заглянул в лицо Придона.
По бледным как снег щекам безостановочно бежали крупные
блестящие слезы. Массивный подбородок прыгал, невидящие глаза смотрели вдаль,
но явно ничего не видели. Распухшие губы, ставшие беспомощно детскими,
кривились в мучительной гримасе. Придон изо всех сил старался удержать их
твердыми, как и подобает мужчине, тем более – герою, но губы тоже дрожали.
Блестящие слезы огибали уголки, повисали по обе стороны подбородка, срывались,
как весенние капли с крыши.
– Что случилось? – заорал Аснерд.
Придон неотрывно смотрел вперед, даже вскинул подбородок
выше, гордо и надменно, но этот жест был лишь для того, чтобы не выронить новые
слезы.
– Да что стряслось?
Губы Придона задрожали сильнее. По лицу пробежала судорога.
Слезы хлынули ручьем, из могучей груди вырвался не рык, а жалобный детский
плач. Аснерд поспешно подал коня ближе, со звоном ударились стременами. Придон
повернулся в седле, Аснерд распахнул огромные лапы. Придон прижался к груди
воеводы. Его трясло, как в лихорадке. Он всхлипывал, дергался от попыток
удержать позорящий мужчину плач, но слезы бежали и бежали. Рыдания разрывали
грудь, а плечи беспомощно прыгали.
Аснерд уже ничего не спрашивал, широкие ладони прижимали его,
как ребенка. Толстые грубые пальцы неуклюже гладили по голове, ворошили волосы.
– Ну почему? – вырвалось из самого сердца
Придона. – Почему?.. Им бог дал, а мне только показал!.. Их дорога ведет в
общий дом, а меня дорога уводит от той, для которой… за которую…
Рыдания задушили несвязные слова, Аснерд снова похлопывал и
гладил, успокаивал молча, ибо любые слова будут все не те. Нет таких слов,
чтобы утешить… да и что за человек тот, который возьмется утешать в таком, это
хуже, чем плюнуть в огонь, чем ударить в спину.
– Ты не понимаешь, – сказал Аснерд тихо. –
Душа болит?..
– Горит!
– Значит, есть… У кого не болит, у того… Душа либо
болит, либо ее нет…
– Но я не могу больше! – вскрикнул Придон. –
У меня все горит… Горит мозг, горит сердце!.. Я не могу смотреть на солнце, оно
стоит на месте!.. Птицы не взмахивают крыльями!.. У меня вечность между двумя
ударами сердца, и вся вечность – горящие угли в сердце, в груди… Я не могу,
Аснерд!
Я умираю, Аснерд…
Аснерд смолчал, гладил и похлопывал по широкой спине, гладил
плачущего ребенка, пока тот, обессиленный, не затих. Мокрые дорожки еще
блестели на исхудавшем лице. У него едва хватило сил поднять руку. Дрожащие
пальцы попытались стереть слезы, но промахнулись. Аснерд придержал коня, Придон
поехал вперед, сгорбившийся под невыносимой тяжестью, с обвисшими плечами.
Вяземайт и Конст медленно ехали далеко позади. Вяземайт,
уловив кивок Аснерда, послал коня в галоп. Конст отстал всего на полкорпуса.
– Что случилось? – спросил Вяземайт.
– Ты знаешь, – буркнул Аснерд. – Потому и
топтался там трусливо подальше, так?
– У меня конь заупрямился, – ответил Вяземайт.
Аснерд хмыкнул, посмотрел на Конста. Тот сказал печально:
– А что делать, если стыдимся того, чему другие
завидуют?..
Вяземайт сказал сердито:
– Я… не могу.
– А я?
– Ты можешь, – сказал Вяземайт твердо. – Ты
грубый.
Аснерд ахнул от такого оскорбления:
– Я? Я грубый?
– И черствый, – буркнул Вяземайт. – Помнишь,
когда конь мне наступил… ты еще хохотать начал! Боль адская, а ты хохочешь…
Если бы я мог тогда подняться, я бы тебя убил!
– Видел бы ты тогда свою рожу, – сообщил
Аснерд. – Ты сам бы кончился от смеха.
– Все равно ты бесчувственный, – возразил
Вяземайт. – Я могу тебе сто случаев…
– Ну давай все сто!
Конст тихонько ехал в сторонке. Спор благополучно
соскользнул с опасной темы, опасной для всех, Вяземайт обвиняет воеводу в
бесчувственности, тот умело защищается, оба вспоминают мельчайшие подробности
старых битв, где оба дрались простыми воинами, оба довольны, о Придоне можно
забыть, или отодвинуть эту боль в сторону. Не из бесчувственности, а потому что
сделать ничего нельзя, а просто обсуждать – слишком по-женски.
Потом он засмотрелся на небо, ответил невпопад раз-другой.
Аснерд наконец заметил, куда посматривает Конст, тоже засмотрелся, а за ними
начал задирать голову и Вяземайт. Наконец и Придон, обратив внимание, что от
него отстали, едут сами по себе и то и дело поглядывают вверх, тоже метнул
взгляд к небосводу.
Он поперхнулся, застыл, устрашенный и очарованный. Небосвод
исчез, они едут под опрокинутым морем. Все небо, от края и до края, бушует в
волнах, а те все в белоснежной пене, кое-где ее столько, что и волн не видно,
только белая растрепанная ветром пена, холодная и злая.
Голова закружилась, он невольно ухватился за луку седла, что
вообще-то позор для всякого, кто садится на коня. Но все смотрели наверх.
Придону почудилось, что это море наверху движется, катит волны, а все здесь на
земле застыли, замерли на месте, только конь зачем-то покачивается, а мир
движется только там, наверху…
Он ощутил дурноту, словно укачало волнами. Низкое море катит
над вершинами старых коричневых гор, сложенных не столько из камня, сколько из
рыжей глины, а если из камня, то настолько старого, что уже превращается в
глину, как сильные и шлемоблещущие воины к старости превращаются в дряхлые
трухлявые пни.
Куявские горы изрыты норами, отсюда кажется, что гнездами
птиц, но Придон понимал, во многие норы можно въехать на коне, а там, внутри,
нетрудно спрятать целое войско. Когда-то так и поступали, и вражеская армия,
пройдя с победой и расположившись беспечно на отдых, вдруг обнаруживала за
спиной могучую армию! Да как обнаруживала: ночью, когда половина уже вырезана
бесшумно, а остальные спросонья не успевают надеть доспехи… Вяземайт сказал с
досадой:
– Могли бы прислать дракона прямо сюда!.. Неужели у них
нет драконов, что долетят до Куябы? Не поверю!
