Некоторое время взбирались вверх почти по отвесной стене.
Придон дивился, как это грузный воевода намеревается взобраться на самую
вершину, уже сейчас засапался, но Аснерд, как почуяв невысказанный вопрос,
прохрипел:
– Еще чуть-чуть… А дальше есть тайный ход, я уже ходил
по нему.
Придон карабкался и карабкался, страшась взглянуть вниз. Он
казался себе мухой на стене дома, но мухе ничего не грозит, если заснет или
сорвется… За плечо ухватили грубые пальцы, встащили на уступ. Аснерд широко
улыбался.
– Ого, есть еще мощь в теле сына Осеннего Ветра!
– В тебе… ее побольше… – прохрипел Придон. Свои губы
казались обугленными от жаркого дыхания. – Как ты можешь?
– Во мне говорит кровь, – ответил Аснерд. –
Мои родители… те, давние… по горам носились быстрее горных козлов. Смотри, вот
и дорожка!
Придон содрогнулся всем телом. То, что воевода называл дорожкой,
оказалось всего лишь цепочкой ямочек на отвесной стене. Словно крупная железная
ящерица пробежала вверх по стене, а за нею остались следы, где можно зацепиться
разве что кончиками пальцев.
– Пойдем, – пригласил жизнерадостно Аснерд. –
Здесь совсем близко.
Придон со страхом и недоумением смотрел, как этот гигант с
непостижимой легкостью почти побежал вверх по отвесной стене. А тут пальцы
дрожат от напряжения, ноги трясутся, он карабкался следом и карабкался, это
«совсем близко» дальше, чем скакал бы на коне от восхода и до заката. Пот
заливает глаза, течет по раскаленному лицу, а что не возгоняется паром, падает
далеко внизу мелкими ледяными комочками.
Сквозь пелену в глазах видел медленно уползающее вниз серое.
Ободранная щека горит, страшно хоть на миг оторваться от промерзлого камня. Он
хрипел, стонал, на губах пузырилась пена, а когда за плечи ухватили жесткие
пальцы, он всхлипнул и дал себя затащить наверх, как мокрую тряпку.
Аснерд опуститься не дал, встряхнул, гаркнул жизнерадостно
прямо в ухо:
– Не заснул?.. Вот и хорошо. Пойдем, у них там поедим
чё-нить.
Холодный воздух ожег лицо, словно плеснули ледяной водой, но
солнечные лучи опалили настоящим огнем, еще чуть – и дотронется до раскаленного
светила рукой. Он стоял, пошатываясь, на ровной, будто срезанной ножом
площадке. Только на той стороне громоздится еще одна глыба, промерзшая глыба
льда. Он страшился шевельнуться, ибо со всех сторон только беспощадно синее
небо, оно же сверху, и, Придон боялся такое представить, небо даже снизу, ибо
вот там облака, застывшие, как заснеженные вершины, на самом же деле плывет и
покачивается эта вот каменная глыба. Он пошатнулся снова, сделал шаг, Аснерд
перехватил, рыкнул:
– Куды?.. Повело?.. Ишь, чуйствительный какой… Будто я
сам в детстве… Пойдем, нас уже заметили.
И тут Придон потрясенно понял, что белая промерзлая глыба –
не глыба, и не промерзлая, а дом из белого как снег камня. При их приближении
окна вспыхнули теплым желтым светом. На крыльце появился обнаженный до пояса
коренастый мужчина с седой головой. Волосы свободно падают на плечи, грудь
широка, а живот хоть и не разбит на квадратики мускулов, но все еще не свисает
через ремень.
Он внимательно всматривался в чужаков, Аснерд издали вскинул
над головой обе руки.
– Приветствую, мудрый!.. Прости за вторжение, но
однажды я уже у тебя был.
– А я сказал, – закончил старик сильным звучным
голосом, – что приходи, дескать, еще. Помню. Это было вчера?
У Придона мороз пробежал по коже. Аснерд отмахнулся с
несвойственной для сурового гиганта легкомысленностью.
– Для тебя – да. Для меня – сорок зим тому, но кто
обращает внимание на такие мелочи?
– Хорошо сказано, – одобрил старик. Он пытливо
взглянул на Придона. – Меня зовут Льдяст, а ты – Придон, сын Осеннего
Ветра и потомок Яфета. Заходите в дом, переведите дух. Ко мне подъем не прост…
– Да ерунда, – возразил Аснерд. – Вон Придон
говорит, что по такой удобной тропке бежал бы хоть до самого неба.
Льдяст распахнул дверь и остановился, пропуская их в дом.
Снова Придон ощутил на себе цепкий ощупывающий взгляд. Из
комнаты пахнуло теплом и свежестью, странное сочетание, ибо для Придона
свежесть всегда в морозном воздухе, потому свежее этой свежести, что вот здесь,
на вершине горы, вроде бы и вообразить немыслимо, но гляди ж ты…
Хозяин вошел следом, в просторном очаге, встроенном в стену,
вспыхнуло жаркое пламя. Оранжевые блики осветили помещение живым огнем. Льдяст
повел рукой, прямо из воздуха соткался массивный дубовый стол. Темная
поверхность тускло блестела, толстые ножки украшены фигурками дивных зверей.
Аснерд покачал головой.
– Вот теперь ясно, почему здесь нет просторного ложа.
– Почему? – засмеялся Аьдяст и, не дожидаясь
ответа, спросил: – Что предпочитаете после такого подъема?
Придон посмотрел на Аснерда, еще не понял, при чем тут
отсутствие просторного ложа, а тот отмахнулся с самым беспечным видом.
– Да на твой выбор… Мы, артане, не привередливые.
Льдяст хитро подмигнул Придону.
– Ты все еще не считаешь его хитрым? Ведь знает же, что
не напридумывает такого, что уже давно есть на свете… в других землях.
Он посмотрел в сторону стола, тот моментально покрылся
скатертью, по кругу очень быстро начали появляться широкие тарелки с жареным
мясом. Даже хлеб был не простыми ковригами – коричневые корочки усыпаны
орешками, диковинными зернами, маком, а уж мясо так и вовсе на мясо не похоже,
слишком нежное и сочное. Придон с трудом узнал разве что птицу в розовом соусе
да еще ракушки, мимо которых проходил на берегу моря, не подозревая, что их
можно есть.
Льдяст быстро взглянул на его смущенное лицо, кивнул. Со
стола мигом исчезли диковинки, зато появились зажаренные целиком олени, лебеди,
огромные окорока, явно туров или подобных им зверей, огромные рыбины, сваренные
в сладком соке из ягод… Стол заметно удлинился, стараясь все принять, все
вместить. Все это быстро сменялось, что-то исчезало, что-то оставалось,
увеличивалось в размерах, а то и удваивалось, Льдяст все следил за лицом
Придона, а тот, наконец сообразив, как горный чародей выбирает блюда, умоляюще
оглянулся на Аснерда.
Воевода крякнул, сказал досадливо:
– Ты вот что, не хвались, не хвались. Мы не бабы
изнеженные…
– Это едят куявские военачальники, – сообщил
Льдяст.
– Вот я и говорю, мы ж не бабы. Нам хорошо прожаренное
мясо… чтобы без крови, малость сыра. Лучше молодого оленя. Если есть гори-трава
или кумыс, давай. Если не сумеешь, то хотя бы воды.
Оскорбленный Льдяст, не дали побахвалиться обилием пищи,
повел дланью, стол заполнился широкими глиняными блюдами с черными узорами по
краям, сильно и знакомо пахнуло жареной олениной. Дивный аромат не смешивался и
не забивался никакими гадкими запахами.
