Некоторое время ели быстро и молча, потом Придон вспомнил о
манерах, заставил себя поглощать мясо медленнее, с достоинством. Льдяст сидел
по ту сторону стола, в руке золотой кубок, глаза с интересом следят за гостями,
сам медленно потягивает этот перебродивший сок, именуемый вином. Артане тоже с
удовольствием пьют виноградный сок, как и едят сам – виноград, но только до тех
пор, пока сок не испортится, не скиснет, не забродит. Остальные, эту
перебродившую гадость пьют, становятся подобны животным, орут, бахвалятся,
шатаются, движения их становятся неверны, в бою их победит даже ребенок, речь
их подобна бреду сумасшедшего, а выпившие много – падают там, где придется,
нередко в таком беспамятстве могут обгадиться на виду у всех…
Льдяст словно понимал, что думают о нем сдержанные в еде и
питье артане, сделал еще пару коротких глотков, едва смочив губы, поставил
кубок на стол. Вина там уменьшилось разве что на палец.
– Есть другое вино, – сказал он негромко
Аснерду, – ты сам знаешь его сладость.
Аснерд вежливо рыгнул, пожал плечами.
– Я-то знаю, – ответил он суховато, – потому
даже и не прикасаюсь к такой дешевой замене.
Льдяст скупо улыбнулся Придону. Тот перестал жевать, горный
волшебник внимательно смотрит на него по-старчески выцветшими глазами. По
тонким бесцветным губам пробежала легкая усмешка.
– И что же ты, Придон, сын Осеннего Ветра, хотел
спросить?
Голос его был молодым и сильным. Придону почудилось, что,
пожелай старец, он и сам бы стал таким же молодым, как и его голос. Но только
крайний бедняк тут же бросается в пыль за блеснувшей монетой, только умирающий
с голоду ухватит хлеб раньше старшего в роду! Этот старец совсем-совсем не
бедняк…
В глазах защипало. Он видел как сквозь пелену дождя, глаза
старца стали огромными, как озера, заполонили весь мир.
Исполинский голос, что шел со всех сторон, повторил:
– Что ты хотел спросить?
Ты же знаешь, хотел ответить Придон. Его трясло, губы
дрожали, а руки не находили себе места. Ты же знаешь, из-за чего мое сердце
рвется!
– Скажи, – вырвалось у него из глубин
сердца, – скажи мне… Ты прожил долгую жизнь, видел многое… Говорят, ты
видел рождение моего народа, знавал юность всей этой страны… Скажи!..
Он умолк, не в состоянии подобрать слова. Старец, уже
принявший обычный вид, сидел по-прежнему на том же месте. Взор устремлен через
исполинские окна на заснеженные вершины. Освещенные острым солнцем, блистали
ярко и дико, как обнаженные мечи.
– Говори. Я догадываюсь, о чем ты, но все же скажи это
вслух.
– Я хочу, – вырвалось у Придона, как стон, –
если не могу прекратить всю эту муку, то… поскорее состариться!
Старик вскинул брови, глаза всматривались в Придона с новым
выражением.
– Зачем?
– Чтоб вот так же… как горы… безмятежно! До каких пор
любовь будет меня мучить?
Старец снова долго молчал, взгляд оставался неподвижным, а
вершины гор, казалось, сами суетливо двигались, стараясь попасть в его поле
зрения, чтобы ощутить сильную ласковую руку хозяина на каменной шкуре со
вздыбленной шерстью.
Придон затаил дыхание.
– Дальше в горах живет мой старший брат, – наконец
ответил Льдяст. – Он намного… старше. Спроси лучше у него.
– А ты?
– Что я могу знать? – ответил волшебник. – Я
стар и сед, но моя любовь еще не постарела… Ты видел, как зимой на крыше лежит
снег, но в очаге полыхают раскаленные угли? Моя любовь греет и меня, и ту, для
которой я много-много лет тому назад добывал перья сокола.
Он посмотрел в сторону двери. Брови сдвинулись, он перевел
взор в окно. Там, над острыми пиками гор, блеснула искорка, разрослась. Придон
с изумлением рассмотрел крохотную фигурку летящей женщины в развевающихся
одеждах. Аснерд взглянул тоже, наконец буркнул:
– Ага, вот какое твое вино…
– Ты не ошибся, воевода, – ответил Льдяст
довольно.
– Наверное, старое вино, – похвалил лицемерно Аснерд. –
Выдержанное!
Брови Льдяста сдвинулись, а голос прогремел, как пока еще
далекий гром:
– Да, любовь, как и вино, с возрастом тоже становится
крепче, ароматнее и тоньше… Ты еще не знаешь?
– Я-то знаю, – отпарировал Аснерд. – Но то я,
а то ты!
Льдяст побагровел, раздулся от гнева. Некоторое время
казалось, что разразится страшная гроза, но Льдяст внезапно расхохотался,
хлопнул Аснерда по плечу.
– Завидуешь, что не только тебе повезло?.. Ладно, я…
Придону почудилось, что толстые доски дрогнули. В щели хлынул
свет, дверь исчезла. Через порог шагнула женщина, за ее спиной на миг возникли
снежные горы на синем небе, затем дверь возникла на старом месте. Лицо Льдяста
вспыхнуло, налилось молодостью, спина распрямилась. Он засмеялся молодо и
грохочуще. Женщина уперла руки в бока, лицо ее было румяным от мороза, а глаза
смеялись.
– Вот так? – сказала она веселым голосом,
старательно изображая гнев. – Стоит мне за порог, а ты уже пьянствуешь?
Артане поднялись, поклонились. Льдяст обвел рукой.
– Сердце мое, это мои друзья. Собери нам на стол, а то
мы чуть-чуть перекусили, чтобы не умереть с голоду, но все с нетерпением ждем
твоего обеда…
Аснерд удивился:
– Тебе ж только бровью шевельнуть!
– Хе, – ответил волшебник гордо. – Ничто не
сравнится с тем, как она готовит! Есть вещи и повыше колдовства.
Придон посмотрел на волшебника, на его красавицу-жену, вдруг
ощутил, что все то, что пожрали, в самом деле всего лишь разминка перед
Настоящим Обедом.
Конст и Вяземайт вскинули головы. Аснерд и Придон спускались
как два каменных медведя, сопели и ворчали, Аснерд еще ухитрился почесаться на
ходу, даже непонятно, что за сила им помогает не сорваться с отвесной скалы.
Придон соскочил, когда до площадки оставалось не больше двух
сажен, но колени подломились, он охнул и пал на бок.
– Переел, – объяснил он виновато, поднялся
поспешно, огляделся. – У вас все в порядке?.. Тогда поехали.
За спиной Аснерда болтался мешок. Он сунул Вяземайту в руки,
тот заглянул вовнутрь, глаза расширились. Придон снял путы с конских ног,
Луговик счастливо заржал. Уже с седла Придон оглянулся на Вяземайта, тот что-то
совал Кон-сту и объяснял знаками, как именно надо есть эту непонятную штуку.
– Вперед? – спросил Придон вопросительно.
– Да, – согласился Аснерд и добавил: – Но – за
мной. Уже скоро доберемся.
– Ага, скоро, – буркнул Вяземайт.
– Что-то не так? – поинтересовался Аснерд грозно.
