Аснерд и Вяземайт неспешно разделывали горного козла.
Красные куски мяса аккуратно разложены на камне, внутренности вывалены
неопрятной кучей. Услышав шорох, Вяземайт оглянулся. Лицо его было суровое,
осунувшееся.
– Проснулся?.. – спросил он с некоторым
сомнением. – В самом деле проснулся?.. А то ты просыпался вроде, но такую
чушь нес…
– Где Конст? – спросил Придон, вспомнил, что Конст
погиб, как воочию, увидел его красивую смерть, застонал и закрыл глаза. Минуту
боролся с собой, открыл глаза, прошептал: – Конст погиб как мужчина… Он ехал
слабым, но погиб сильным… Мой меч… где мой меч?
Подошел Аснерд, присел на корточках. В глазах были тревога и
глубокое участие.
– Лежи, лежи, – сказал он. – На месте твой
меч. В ножнах. Вон они, рядом. Мы уж думали, что не выживешь… Вместо тебя
пришел чуть ли не скелет, обтянутый кожей!.. Что там с тобой делали?.. Двое
суток спал беспробудно. А потом еще трое только ел и спал. Хоть мясо чуть
наросло… Лежи, лежи!.. Яська должна прилететь только через три дня.
Придон прошептал:
– Аснерд… Снова Аснерд! Как ты догадался выйти
навстречу?
– Ты бы и сам дошел, – сказал Аснерд.
– Не знаю… – прошептал Придон.
– Дошел бы! Ты бы видел, как ты пер!.. Как лось по
молодым кустам.
Вяземайт тоже присел рядом, лицо волхва было очень
серьезным, в глазах глубокое участие.
– Как погиб Конст, расскажи.
Придон хотел вкратце, но перед глазами встали во всей
страшной красоте огромные залы дэвов, их несметные сокровища, мимо которых
проходил, как в тумане, странный облик этих обитателей Башни, их нечеловеческую
жизнь, к которой приспособились со времен, как появилась Луна, сам чувствовал,
как голос дрожит и прерывается, но тот постепенно креп, в нем зазвучали сила и
гордость, ибо Конст погиб… а не помер в постели, как женщина, погиб достойно,
отдавая жизнь за други своя, а это самая достойная смерть для человека…
Хотя он был дэвом, добавил для себя, но смолчал. Незачем
теперь, кем был Конст, из какого народу и под какими богами жил.
Костер полыхал неярко, но в тесной пещере красные сполохи
бегали по стенам и своду, а выход Аснерд заткнул каменной плитой, так что
воздух прогрелся, словно в жаркий летний день, даже снег у далекого выхода
начал таять.
Вяземайт несколько раз гадал на Конста, хмурился, ворчал,
пробовал снова и снова. Придон помалкивал, делал вид, что не замечает неудачи
волхва. Для того чтобы гадать, надо хотя бы знать, что Конст был нечеловеком…
– А то, что началась снежная буря, – объявил
Аснерд, влезая в дыру, – знаете?
Вместе с ним в пещеру ворвалась струя ледяного воздуха.
Придон зябко повел укутанными в меха плечами и придвинулся к огню. Вяземайт
оторвал взор от веревочки с узелками. Глаза были измученными, а взор
недоумевающим.
– Странно, – пробормотал он, – среди лета…
Аснерд коротко хохотнул, тут же умолк, лицо стало
напряженное, Придон сразу вспомнил Тура, у того точно так же поднимались брови,
когда он к чему-то напряженно прислушивался.
– Похоже, – проговорил он негромко, – это
дракон… Его рев.
Вяземайт сказал недоверчиво:
– Что можно услышать при таком ветре? К тому же
рановато… Яська точно сказала, когда прилетит!
Придон приблизился к выходу из пещеры. Сплошная метель, снег
мечется с жутким леденящим свистом. В груди тревожно екнуло. Вяземайт прав,
дракон прилетел слишком рано. А что, если это враги?
Он оглянулся на топор. Широкое лезвие заледенело, топорщится
острыми иглами инея. Вся рукоять покрыта ледяной корочкой… При мысли, что надо
будет выходить в этот леденящий ужас, дрожь пронзила все тело. Зубы начали
постукивать, он подул на замерзающие пальцы и поспешно сунул их под мышки.
– А тебе не почудилось? – спросил он с надеждой.
– Дракон, – ответил Аснерд уже увереннее.
– Может быть, просто летит мимо?
– Может, – согласился Аснерд. – Хотя нет… не
зря ревет.
– На охоту, – продолжал Придон с надеждой, –
или у них брачный период…
Вяземайт бросил раздраженно:
– Да бросьте!.. Какая охота, какой брачный! В такой
мороз только до брачности. Гору не видать, а какие коровы пасутся в эту
метель?.. Это к нам, точно. Ревет, предупреждает.
Аснерд покачал головой:
– Что за дурь? Мы выждали бы, пока буря утихнет.
Он говорил медленно, брови сдвинулись, воевода думал о
другом, и Придон почти видел, как он перебирает драконов, какие из них способны
выдержать такой ураганный напор ветра. Как рассказывал еще Антланец, только
большой серый дракон может летать в бурю, он абсолютно непригоден в бою, как
непригодна корова, зато может нести на себе сразу пять-семь воинов в полных
доспехах. А еще где-то в горах есть почти тайная Долина Драконов, где Иггельд
разводит черных драконов, страшных, как голодные волки, способных нести только
по одному седоку, который управляет и указывает, на кого нападать, ведь
драконам все люди – просто добыча, но это не черный, черный страшен в бою, но
ветер снесет как бабочку, это явно тяжелый серяк…
– Кружит над нами, – сказал Аснерд. – Идиот!
Что он хочет?
– Над нами?
– Над этим местом.
Вяземайт выругался. Придон придвинулся к выходу. От этого
движения сапоги затрещали. Звеня, осыпалась тонкая корочка льда. Вся одежда
была мерзко жесткой, топорщилась, как сухие листья.
Вяземайт сказал сварливо:
– Неужели нам придется выходить?
– Вряд ли дракон догадается залететь вовнутрь, –
ответил Аснерд.
Придон со страхом смотрел из пещеры. Ветер несется с такой
скоростью, что сможет катить валуны. Слышен непрерывный едва слышный звон, это
ледяные кристаллики ударяются о каменную плиту.
Аснерд сказал со злым весельем:
– А кто это отказывался от куявских шуб?
Он посмотрел на Вяземайта, но волхв сделал вид, что не знает
такого, отпихнул воеводу и первым вышел в бушующий ад. Придону стало совестно,
он выбежал следом, чуть-чуть опередив Аснерда.
Свирепый ледяной ветер согнул его пополам. Придон
закашлялся, леденящий холод обжег гортань и заморозил легкие. Он прикрыл рот
обеими ладонями, легкие могут превратиться в лед раньше, чем он доставит в
Куябу рукоять меча и увидит Итанию, задержал в груди воздух, чтобы там хоть
немного прогрелся, постоял, держась за выступ скалы и повернувшись спиной к
урагану.
Когда еще сидели в пещере, этот ветер стонал, свистел, выл и
завывал жуткими могильными голосами. Сейчас же он торжествующе взревел,
набросился со всей мощью, терзал, забивал горсти снега… нет, мелкого льда в
складки одежды, за ворот, пихал в уши, ноздри, ловил миг, чтобы человек
приоткрыл рот… даже не приоткрыл, а чуть разжал плотно стиснутые губы, а дальше
он сам с силой вывернет губы так, что невольно разожмешь челюсти, и тогда в рот
и глотку вобьет снега больше, чем есть во всей долине.
