– Обычно, – сказала Иргильда достаточно
громко, – Итания остра на язык… Почти все с кличками, которыми она
наградила. Надо признать, иногда удачными. Будто и не дочь тцара, а уличная
девка… От ее кличек не отмоешься, не соскребешь… Какие бы титулы и земли ни
приобретал, такую кличку утащит с собой и в могилу, передаст наследникам…
Странно, что про этого дикаря ни слова!
– У нее много дел, – заметил Барвник.
– А варвара не удостаивает даже клички!.. Странно, она
цепляла их гораздо менее достойным.
Горасвильд, уязвленный, что Иргильда разговаривает больше со
старым магом, чем с ним, сказал со смешком:
– Ваше Величество! Он хочет сказать, что Итания просто
притворяется равнодушной к варвару.
– Никакое притворство не поможет долго скрывать
любовь, – ответил Барвник. Взглянул на Иргильду, сухо добавил: – Или
изображать, когда ее нет.
Итания наконец отвернулась и прошла мимо Придона и не
удостоив мачеху взглядом. Придон пожирал ее жадными глазами. Рядом шумно
вздохнул Черево. Но Итания ушла, а вместе с ее уходом исчез мир, образовалась
черная пустота, Придон отвернулся и долгим жадным взором провожал прямую спину
Итании, а когда опомнился и бросился следом, она уже исчезла в огромном дворце
с множеством залов, зальчиков, покоев, палат и горниц.
Итания успела увидеть, когда артанин ринулся за нею,
отступила за колонну, а когда тот пробежал мимо, ловко шмыгнула в соседний зал,
воспользовалась воздушным мостиком и через несколько минут была уже на другой
половине дворца, отделенной внутренним двориком.
Щеки горели, в ушах звучали его страстные слова. Она закрыла
глаза, ноги стали ватными, оперлась о стену, чтобы не упасть. Даже под
опущенными веками горело его воспламененное лицо, в глазах сияющие звезды, на
лице восторг и обожание. У него сильное красивое лицо, шрамы придают
значительности, таинственности, загадочности. Ее с первых же минут обожгли
незримые волны животной страсти, в теле возник и остался жар, щем, непонятная
тоска, от которых хочется то ли вернуться и броситься ему на шею, то ли
закричать и убежать на другой конец не то что дворца – света.
На этой половине дворца чужих вообще не бывает, только свои,
она прислушалась к отдаленным звукам музыки, поколебалась, вспомнила про
Милену, лучшую подругу, с которой вместе росли, поверяли друг другу тайны.
Кто-то встретился по дороге, спросил участливо:
– Итания, на вас лица нет! Что-то случилось?
– Нет-нет, – ответила она поспешно, – все
хорошо. Не прошла и двух залов и, на ловца зверь бежит, услышала ласковый голос
Милены:
– И не уговаривай, Андмир!.. Мы с ним разговаривали,
уговорились. Я дала согласие и обещала, что попробую уговорить родителей…
Итания остановилась за колонной, ибо Андмир, старший брат
Милены, воскликнул в бешенстве:
– Что их уговаривать? Они будут только рады!.. Но ты,
Милена, ты! Ведь помнишь, мы из стариннейшего рода, корнями уходим к самому
Тарасу, мы – беры, мы в родстве со светлым князем Вольдемар Большой Щит, а тот
прямой потомок Яфета!.. Ну не позорь ты нас, я тебя умоляю!..
Итания ощутила, как сердце дрогнуло. Похоже, у ее лучшей
подруги то же самое, та же беда, она полюбила неровню. Андмир, чистый и честный
юноша, глаза у него, как помнила Итания, всегда светятся изнутри, у него
настолько яркая и незапятнанная душа, что просто неловко за него… Сейчас же в
его страстном голосе звучат слезы, отчаяние, мольба.
– Ну, Андмир, – послышался слабый голос
Милены, – ты все не так понимаешь…
– А что не так? – ответил он с яростью. – Он
же торговал гнилым сукном да крадеными лошадьми! А чего стоит его обман на стройке
западной стены, когда он трижды продал несуществующий лес?.. И все равно эта
толстомордая скотина как был мелочной гнидой, так и остался: слуг поедом ест,
если кто купит не самые дешевые во всем городе мясо или рыбу! Я как увидел
позавчера эту пузатую гадину, едва не выблевал!.. Пьян, грязен, волосы не
стриженные, лоснятся от грязи, от него прет, как от коня, а еще и орет, что
только дурни каждую неделю моются, а вот он ни разу в жизни не мылся и потому
здоровый, как медведь!.. Да какой он здоровый, если пузо до колен?
Итания осторожно выглянула. Милена нервно краснела,
бледнела, пальцы перебирали узел на поясе длинного платья, она то смотрела в
лицо негодующего брата, то поспешно роняла взгляд в сторону.
– Мы уже уговорились, – ответила она слабо.
– Ну и плюнь на уговор! Подумаешь, уговорились! Ты что
– артанка? Все, что не на бумаге и с подписями трех уважаемых свидетелей –
тьфу… Ты – урожденная Гетельмира, из рода знатнейший беров, а он –
разбогатевший торговец краденым, жулик, вор, пройдоха! Не позорь ты наш славный
род, наши корни, наших великих предков!.. Подумаешь, кольца, серьги…
Итания видела, как Милена невольно бросила взгляд на свои
руки. На кистях позванивают браслеты, пальцы унизаны кольцами с блестящими
камешками.
– Это хорошие кольца, – сказала она, защищаясь. Он
фыркнул.
– Хорошие? Да если их показать ювелиру… Ты показывала?
Вот видишь, не решилась. Он везде обманывает, сквалыга. Там простые камешки. И
серьги, что появились у тебя со вчерашнего дня, тоже… если присмотреться… Он же
пройдоха! Он обманывает всех вокруг себя. Хуже всего – мелкий пройдоха! Хотя
уже и с большими деньгами… А как же тогда начальник стражи Восточных ворот? Он
хоть и беден, но зато из рода беров. К тому же я видел, какие взгляды вы
бросали друг на друга…
Итания украдкой наблюдала за лицом подруги. Та вспыхнула,
как маков цвет, взглянула умоляюще, тут же пугливо бросила взгляд по сторонам.
Итания втянула голову за колонну, как улитка прячется в панцирь, слышно было
только гневный голос Андмира:
– Он нажил богатство, но остался тем же мелким жуликом.
А повадки? Да он в грязной одежде спит, в такой же выходит на улицу!.. Грязный,
нечесаный, неграмотный… Стоит ли продавать себя так дешево? Те подарки, что он
тебе сделал, того не стоят! Умоляю тебя, сестра, не делай ты этого!
Итания слышала, как голос Андмира прервался, там всхлипнуло.
Она выглянула осторожно, Андмир вытирал слезы, подбородок его жалко прыгал.
Милена проговорила уже нерешительно:
– Да, он был напорист, я не могла ему отказать… Сам
понимаешь, наш род так обеднел, что у нас не осталось ничего, кроме нашего
бедного дома. Да и тот заложили…
Андмир вскинул голову, в глазах блеснуло металлом. Даже
голос стал тверже.
– Сестра, он в самом деле дрянь!.. Я не хотел тебе
говорить, но он – дрянь!.. Хуже того – он преступник и подлец. Я узнал это
случайно, у меня нет твердых доказательств, только косвенные, но, если надо, я
отыщу и неопровержимые. Он виновен, он…
Они умолкли, Итания услышала шаги. Показался слуга, увидел
Милену и Андмира, заспешил к ним, обеими руками прижимал к груди большой ларец
из темно-коричневого дерева.
