– Ты же знаешь этих гадов!.. Они сами для себя тцары.
Не признают никакой власти, кроме как от богов. Но и с богами говорят напрямую,
жрецы им не указ, а в храмы вообще не заходят.
Щажард сказал:
– Как скажете, Ваше Величество. Но без певцов вся наша
жизнь станет серой.
Он высунулся в окно почти до пояса, крикнул. По мраморным
ступеням сбежали с десяток воинов, остановились, задрав головы. Щажард указал
им на песенников, сделал всем понятный знак пальцем по своему горлу, зыркнул на
Ту-лея, а тот нехотя буркнул:
– Это ты слишком. Просто вытолкай в шею! И не пускай во
дворец больше… У нас есть свои певцы. Прирученные.
В покоях Тулея Придон сразу увидел спины Щажарда, Барвинка,
даже Иргильда с неизменным Горасвильдом стоят перед троном, загораживая собой
Тулея. На стук двери обернулись, Придон успел увидеть сожаление в глазах
Барвинка и злобное торжество на лице Иргильды.
Они расступились, давая возможность Тулею увидеть пленника.
Тулей вскинул удивленно брови. Придон предстал перед ним целый, невредимый,
даже руки не связаны. Дунай коротко поклонился.
– Ваше Величество, он дал слово, потому я не стал его в
оковы.
– Дал слово? В чем?
– Что пойдет добровольно, – объяснил Дунай
неуклюже.
– И ты поверил? – спросил Тулей. Дунай отшатнулся,
глаза выпучились.
– Ваше Величество… это ж артанин!
Тулей повернулся к Барвнику, пожал плечами.
– Видишь? Даже наш Дунай верит, если артане дают слово.
Да, в этом понятии о репутации что-то есть, есть… не ухвачу только, что именно.
Барвник поклонился.
– Есть, Ваше Величество. Свод законов, которые внутри
нас. Которые запрещают что-то делать изнутри.
– Изнутри делать? – спросил Тулей насмешливо.
– Изнутри запрещают, – пояснил Барвник
терпеливо. – А те запреты обмануть труднее, Ваше Величество, чем даже…
Вас. Изнутри за нами постоянно кто-то наблюдает! И его не обманешь, он знает,
что стоит за нашими словами и клятвами.
Остальные слушали их разговор с недоумением, Придон вообще
перестал слушать, что-то совсем уж непонятное. Хотя насчет голоса изнутри
правы: кто-то же подсказывает ему слова песен? Кто-то же иногда настолько
завладевает его душой, сердцем… Даже всем телом, ибо иногда он говорит и делает
то, что не собирался.
Иргильда заговорила первой, резким неприятным голосом
сказала:
– Ваше Величество, сегодня ночью в своих покоях убит
Кохан-младший, князь из достойного рода Коханских. Известно, что у них с этим
артанином была ссора. Больше ни с кем Кохан не ссорился. А стража сразу же
обнаружила, что артанин ночью сумел выломать решетку на окне и выбрался!..
Тулей покачал головой, взгляд был мрачен. Придон стоял, сжав
челюсти, взгляд поверх голов, в голове стучалась только одна мысль: только бы
не дознались, куда ходил на самом деле, даже если это спасет его шкуру! Имя
Итании должно оставаться незапятнанным.
– И что же ты скажешь? – спросил Тулей. –
Артанин, мы не выносим приговора, не выслушав обвиняемого!
Придон по-прежнему смотрел поверх головы куявского
властелина. Это его раздражает, понятно, даже оскорбляет, но правы: что-то
изнутри, очень сильное и властное, заставляет делать и нечто нелепое, вредное,
и сейчас он стоял надменно, расставив ноги и заложив руки за спину, смотрел
вызывающе, что раздражает и оскорбляет не только Тулея, но всех в этой комнате.
– Ничего, – ответил Придон.
Тулей вскинул брови, Придон ощутил на себе его ощупывающий
взор.
– Почему?
– А потому, – ответил Придон резко. – В
Артании даже ребенок знает, что мужчина может сделать, а что нет.
Тулей всматривался некоторое время, хмыкнул, перевел взгляд
на Барвника. Тот пожал плечами и отвернулся. Щажард смотрел себе под ноги.
Иргильда сказала с торжеством:
– Ему сказать нечего!.. Он приперт к стене, даже не
пробует защищаться. Ваше Величество, все ясно, пора выносить приговор. Убит
один из кандидатов на руку Итании! Кому это выгодно? К тому же известно, что он
ночью тайно покидал свою комнату, а утром сумел вернуться тем же путем.
Тулей кивнул, соглашаясь, перевел взгляд на Барвника. Тот
пожал плечами.
– Вы хотите услышать мое мнение?
– Да, – подтвердил Тулей.
– Убил не он, – ответил старый маг. Тулей хмыкнул.
– Но все улики падают на него, заметил?
– Ну и что?.. Он влюблен, Ваше Величество. Любовь
завладела всем его существом. А любовь никогда не требует, она только дает.
Любовь всегда страдает, никогда не выражает протеста, никогда не мстит за себя.
Иргильда презрительно фыркнула.
– А ты откуда такое знаешь?
Барвник смолчал, лишь поклонился с мрачным достоинством.
Тулей слегка раздвинул губы в улыбке.
– Барвник, ты меня всегда удивляешь. Странные речи от
такого мудрого человека! Странные. Ты защищаешь безрассудство?
Барвник не нашелся что сказать, а Горасвильд поклонился
королеве, затем только – Тулею, сказал с елейной улыбкой:
– Говорят, Ваше Величество, ваш любимый маг сам в
молодости… поступал не очень… рассудительно.
Иргильда в удивлении вскинула тонкие брови, Тулей
поинтересовался :
– Это верно?
Барвник ответил суховато:
– Кто никогда не совершал безрассудства, тот не так
мудр, как ему кажется. Простите, мне добавить нечего.
Он поклонился, пряча лицо, а когда выпрямился, уже был сух,
холоден и смотрелся так, словно его сто лет тому вырезали из дерева, а за это
время еще и присыпали пылью.
Тулей оглядел всех, в комнате настала гробовая тишина, Тулей
сказал тяжелым рассудительным голосом:
– Я не понял, что там насчет любовей… Возможно, ты
прав, влюбленный не способен на преступление… Возможно. Но я другое вижу.
Репутация!.. Когда закон бессилен… или может совершить ошибку, мир спасет
репутация. Ну не может артанин тайком перерезать горло спящему, не может!..
Что-то артане могут, например – сжечь наше село вместе с женщинами и детьми,
посадить людей на колья просто для потехи, но ударить в спину, ударить ниже
пояса, зарезать спящего… гм… Тем более не сделает герой. Так что, несмотря на
все улики против артанина, я объявляю его невиновным! А ты, Щажард, снова начни
поиски – убийцу надо найти.
Барвник уронил взгляд, чтобы тцар не увидел в глазах
опасного понимания. Артанина нельзя казнить еще и потому, что помимо них,
собравшихся в этой комнате, не поверят и другие. Не поверят в Артании, не
поверят в Славии, Вантите и, хуже всего, не поверят в дотоле верной Куявии. А
это тяжелый удар по власти тцара. Власть тцара сильна до тех пор, пока она…
правильная. Пока ее одобряют, пока ей верят.
