Трава медленно выпрямлялась, снова зеленела. Все выглядело
побывавшим в пожаре, но уже бурно оживало, сверху зашелестела листва. Оттуда
пахнуло прохладой.
Звон в ушах исчез, а тело налилось силой. Придон сделал
попытку подняться, вместо этого подскочил с такой легкостью, что подпрыгнул.
Быстро осмотрел тело: ни единой царапины.
Он еще стоял, растерянно оглядываясь, когда над головой
прогремел могучий голос:
– Человек!.. Неужели меня освободил… человек?
Придон вскинул голову. Темная туча, что зависла над лесом,
собралась в тугой ком, ринулась вниз. Придон не успел моргнуть, в трех шагах
возникло огромное, в два человеческих роста, чудовище из блестящего живого
металла: фигура льва, крылья огромного орла, хвост заканчивается змеей, а
львиная голова неуловимо быстро превратилась в голову дракона.
Придон едва отыскал убежавший голос:
– Да… я – человек.
Земля прогибалась под мощью бога, словно молодой лед.
Бог уставился на Придона злыми глазами, прорычал жутким
голосом, подобным грому:
– Я не вижу в тебе Силы… Почему не падаешь на колени,
жалкий?
Придон выпрямился, гнев ударил в голову.
– Я не склоняюсь, – ответил он, – перед
неведомыми демонами. У нас, артан, свои боги!
Бог зарычал, глаза вспыхнули, как два костра. Придон ощутил
жар, но заставил себя стоять на месте.
– Артан? – прорычал бог. – Что такое… А, теперь
понятно… И все же, неужели это то жалкое создание, которое… Невероятно! И та
твоя подспудная мощь, что тебя защищает… Не знал? Я тоже не знаю всего. Слышал
от Падших, что этот мир был создан любовью, а Верховный Творец и есть – Любовь.
Потому даже богам не подвластен тот, кто любит… Но Падшие ушли, а я тогда
только родился, чему ты мог от них научиться?
Придон тряхнул головой, понять из речи бога ничего нельзя,
собрался с силами и спросил в лоб:
– Ты знаешь, где меч Хорса?
– Кого?
– Хорса, – повторил Придон. – Мне сказали,
что только ты можешь указать место. Это такой огненный меч… Он был разломан, у
меня вот в ножнах рукоять… Я ищу лезвие…
Огромный лев переступил в сторону, ибо земля затрещала, он
оказался на каменной плите-льдине, что закачалась и начала погружаться.
– Я ничего не слышал о таком мече, – прорычал
он. – Но я догадываюсь, кто может знать… Это рядом.
– Я могу…
– Можешь!
Придон вскрикнул, чудовищная лапа подхватила его с такой
силой, что затрещали ребра. Но это была не лапа бога, нечто незримое мяло и
давило его тело чудовищной тяжестью, давило даже изнутри, Придон чувствовал,
что вот-вот глазные яблоки выпадут из орбит…
…И тут страшные лапы отпустили, блаженная свобода
преисполнила изнутри, в сплющенную грудь мощным водопадом хлынул прохладный
свежий воздух.
Деревья разошлись в стороны, впереди огромное поле, лишь
далеко-далеко лес, но Придон, замерев, смотрел на скалу. Она торчала в центре
поляны, жуткая, угрожающая небу, как чудовищный клык. Придон не смог бы
сказать, какого цвета, из гранита или металла, в этой чудовищной скале что-то
неверное, неправильное и настолько жуткое, что даже деревья и вездесущая трава
не решаются подойти ближе.
Лев из серебристого металла стоял под сенью дерева. Земля
залита солнечным светом, и только над скалой мрак, словно там своя собственная
беззвездная ночь. На львиной морде бога Придон ясно рассмотрел страх.
– Что это? – спросил Придон.
– Ты бесстрашен? – рыкнул Листогерт. – Ты в
самом деле бесстрашен, человек нового мира…
– Я не так уж и бесстрашен, – пробормотал Придон.
– Ты бесстрашен, – возразил Листогерт, – если
вот так и… не отводишь взора. У меня уже подламываются колени, а холод проник
мне вовнутрь. Я не смогу сделать шага, иначе превращусь в комок металла. Даже в
каплю. И… растекусь. А ты… если сможешь, иди.
– И что дальше? – спросил он. – Что это за
скала?
– Это изначальный камень, – ответил Листогерт.
Голос его вздрагивал, челюсти лязгали, а чудовищные клыки на глазах
уменьшались. – Это не гранит, не песчаник. Не мрамор… это сама
изначальность! После того, как Падшие наплодили на земле странных людей,
великанов, чудовищ…
Придон прервал:
– Погоди. Ты говоришь – Падшие. Это кто? Боги?
Листогерт покачал огромной головой.
– Нет. Это я – бог. Они – добоги, они – Падшие. Те, кто
создал богов наряду с драконами, великанами, людьми из камня и железа, из воды
и воздуха, кто научил людей добывать металл и ковать оружие…
Придон стискивал пальцы в кулаки, стараясь не дать себе
вздрагивать, не выказать страх на лице или в жестах.
– Так что, – прервал он, – с этой скалой?
Огромный лев содрогнулся. Придон, даже не замечая своей выходки, неотрывно
смотрел на странную скалу.
– Творец изъял Падших, – сказал наконец
Листогерт. – Но на небеса не вернул. Падшие – и есть падшие. Запятнанность
нужно… Он низверг их в очищающий огонь на долгие годы, ибо надо было выжечь
остатки плоти и оставить только огненную природу. И только двоих оставил на
земле… в ее толще. В этой скале заключен чудовищный Патута, князь всего зла в
мире.
– Патута? – переспросил Придон.
Листогерт снова отступил в сторону, по земле разбегались
трещины, из щелей выстреливались огоньки, вылетали искры и выплескивались синие
дымки.
– Я так слышал. Я ведь был низвергнут и заточен через
тысячи лет после первой Великой Битвы. Да, в этом камне – Патута. Ничто другое
его не удержит, ничто другое не скует его члены.
– И что должен сделать я?
– Не должен, – ответил Листогерт, – но…
можешь. Можешь попробовать. Просто подойди к этому извечному камню, с него
начинался мир, и скажи… да просто скажи, что освобождаешь.
Придон покачал головой.
– Что-то не верится. Ведь как ни трудно сюда
добираться, но раньше меня могли попасть герои. И если так просто освободить…
Листогерт ловко перепрыгнул с погружающейся плиты на твердую
землю, на чудовищной морде проступило подобие улыбки.
– Просто? А ты попробуй. Дело даже не в том, что сюда
не так просто! Еще труднее приблизиться. Еще труднее произнести нужные слова. А
самое трудное – просто решиться.
Придон молча пошел вперед. Листогерт что-то крикнул в спину,
но Придон шел, не останавливаясь и не отрывая взора от исполинской скалы.
– Что бы ты ни делал, – выкрикнул Придон еще
издали, он обращался к этой дивной скале, – ты делал… из любви!.. Только
из-за любви и из любви можно пойти до конца… до края света… против Творца,
против всего на свете!.. И уже за это, за то, что ты шел, ведомый любовью, ты…
не должен вот так… до конца дней!.. Тебя не должны… это не я говорю, это
говорит мое сердце, моя душа, моя совесть, моя вера, что Творец не только всесилен,
но и справедлив… и – милосерден!..
