– Дерево-то сгнило, – сказал Аснерд авторитетно.
Он обвел взглядом двор, дальние постройки, красочный дворец. – Да не
только дерево.
Тур поплевал на ладони, взгляд прицельно пробежал по
уцелевшему арсеналу, замерил расстояние. Потом перевел взгляд на сверкающий
дворец.
– А булавы у вас нету? – поинтересовался
он. – Я страсть как люблю булаву метать.
Рипей сильно вздрогнул. Лицо из белого стало синим.
– Нет, – просипел он слабо, – нет, булавами
мы не…
– Жаль, – сказал Тур сокрушенно, – ну хоть
палицу, а?
– И палицы нет, – ответил Рипей торопливо.
– И палицы нет? – протянул Тур. – Ну хоть
дубину, простую дубину…
Черево, на лице которого менялись то испуг, то проступало
удовольствие, потрогал Скилла за локоть.
– Пора идти, – напомнил он. – У нас, конечно,
и жуки жукастее, и черепахи черепастее, но вас заждался великий тцар.
Тур огляделся, взгляд упал на массивный камень, размером и
формой напоминавший спящего буйвола. Судя по истоптанной копытами земле, с
этого камня особо грузные военачальники взбирались в седло.
– Ну хоть этот камешек? – сказал он с
надеждой. – А то все уже развлеклись…
– Нет! – едва не закричал Рипей. – Нет! Вас
ждут во дворце! Это просто невежливо заставлять себя ждать! Тур удивился:
– Невежливо? А что это?
Артане ржали, как кони. Наконец Аснерд ухватил сына за
плечо.
– Пойдем, пойдем!.. На обратном пути бросишь. Даже два
раза.
Тур пошел с отцом нехотя, но обернулся и крикнул весело
Рипею:
– Ты жди нас!.. И камешков приготовь больше. Я страсть
как люблю кидаться…
– Мало я тебя порол, – сказал Аснерд сурово.
– Мало, – ответил Тур счастливо. – Потому я и
вырос таким здоровым. А мог бы, страшно подумать, умным! Придон прошептал
идущему рядом Вяземайту:
– Я не думал, что мой брат так чудовищно силен!
Вяземайт, как всегда, сказал загадочно и непонятно:
– Сила, с какой мы бросаем копья или стрелы, зависит от
силы, которую имеем над собой.
– От власти, – поправил Аснерд. Вяземайт
поморщился, но кивнул:
– Пусть от власти. Одно и то же.
А добрый Аснерд звучно хлопнул Придона по спине.
– Ничего, ты к этому придешь… может быть.
Захохотал, довольный. Придон ответить не успел, повернули за
угол, с этой стороны дворца широкая площадь, вымощенная плотно подогнанными
плитами из серого гранита, а ко входу ведут широкие ступени, тоже
полупрозрачные. Когда Придон занес ногу на первую, то напрягся, чтобы не
поскользнуться на этом дивном льду. Черево уже почти бодро поднимался на пятую
ступень, последнюю, дальше широкая площадка, закованные в дорогое железо
стражи, настолько огромные, что похожи на статуи, украшающие дворец.
От ступеней несет бодрящим холодком, словно в самом деле из
льда. И даже от стен дворца, что должен накалиться за знойный день,
накатываются волны прохлады, свежести.
Черево что-то сказал стражам. Те совещались, послали за
старшим. Придон видел, что даже его неустрашимый старший брат и все спутники
воеводы притихли, их голоса упали до почтительного шепота.
Глава 7
Стражи вернулись с крупным, как гора, мужчиной, Придон с
содроганием смотрел в широкое, как медный таз, лицо. Грудь исполина выглядит
шире сорокаведерной бочки, ноги как колонны, что поддерживают свод дворца, а
руки подобны бревнам.
Голова размером с пивной котел, шея шире головы, короткая
черная борода падает на толстый панцирь из такой же черной бронзы.
Он всмотрелся в артан, они вздрогнули от его мощного рева:
– Гости тцара? Я – Дунай, бер из рода Фаона,
командующий северными войсками. Великий тцар Тулей послал меня встретить вас…
поприветствовать и проводить к нему.
Придон ощутил неладное, Черево съежился, пугливо отступил в
сторонку. Гигант шагнул, протянул руку для приветствия. Скилл посмотрел как на
пустое место, он-де обменивается рукопожатием только с самим тцаром или его
сыновьями. Вяземайт смотрел хмуро, не двигаясь с места, у волхвов свои обычаи,
а жизнерадостный Аснерд сделал шаг навстречу, протянул руку:
– Вот и хорошо! Воинов должен провожать воин…
Их ладони соприкоснулись со звуком двух столкнувшихся
кораблей. Придон, да и все, включая Черево и стражей у двери, напряженно
наблюдали, как два гиганта застыли, все еще всматриваясь друг в друга с
окаменевшими улыбками. Что творится под доспехами чернобородого, Придон не
видел, но под толстой кожей Аснерда шелохнулись и застыли толстые, как валуны,
шары мускулов.
Несколько мгновений стояли неподвижно, чернобородый наконец
сказал сдавленным голосом:
– Я рад… что явились… настоящие воины… Аснерд ответил
таким же задушенным голосом:
– Мы тоже…
Его лицо медленно багровело. Но и чернобородый стал красен,
как небо на закате, на лбу выступили мелкие капельки. Он закусил губу, в глазах
мелькнуло злое торжество. Придону показалось, что Аснерд стал вроде бы меньше
ростом, плечи старого воеводы поникли… или он просто выдохнул воздух, вот грудь
снова раздвигается…
В мертвой тишине, когда никто не двигался, даже не дышал,
вдруг послышался тонкий хруст, словно переломилась хрупкая веточка.
Чернобородый вздрогнул. Хруст повторился. Чернобородый попробовал отдернуть
руку, Придон с ужасом и ликованием видел, как между сжатых ладоней брызнули
тонкие красные струйки.
Аснерд выдохнул:
– Мне здесь… нравится.
Он разжал пальцы. С белым, словно дорогое полотно, лицом
чернобородый торопливо вытащил из этого капкана нечто залитое красным, смятое,
с торчащими белыми косточками, прорвавшими кровоточащую плоть, и длинными
лоскутками содранной кожи.
Чернобородый ухватил искалеченную ладонь другой рукой,
прижал к груди и, шатаясь и тихонько завывая от боли и ужаса, метнулся вдоль
стены. Там его подхватили под руки.
Аснерд вытер окровавленную ладонь о кожаные штаны, вид
предовольный, хотя грудь вздымается часто, бросил Череву:
– Ты куда? От нас отлепиться не так просто!
Стражи поспешно распахнули ворота. Черево быстро пошел
вперед. Артане двигались за ним тесной стайкой, инстинктивно черпая смелость в
близости друг к другу.
Внутри исполинский дворец заставил сердце Придона сжаться в
комок. Свод уходит в таинственную высь, вдоль стен на высоте человеческого
роста в два ряда пугающе разбрасывают непривычно желтый, почти солнечный свет
масляные светильники. За цветными изразцовыми плитками угадываются чудовищные
блоки камня, из которых самые малые сюда могли дотащить разве что по тысяче
сильных рабов.
