– Да еще и вывезти из чужих земель! – добавил
Щажард. – Ведь все наши войска, что посылались в Славию, просто исчезли,
великий тцар. Мы даже не знаем, что у них… там.
Тулей звучно хлопнул в ладоши. Слуга вошел с широким
подносом в руках. На этот раз в крохотных тарелочках были умело зажаренные
кузнечики и сушеные личинки яблочного жука.
Щажард поморщился: как ели эти проклятые артане, как
пожирали все, до чего дотягивались руки! Прежнее недоброжелательство
превратилось в устойчивую злость, он сказал раздраженно:
– У них сила быков, у нас – мудрость. Что из них правит
миром, видно по ребенку, что ведет быка на пастбище… или на бойню.
Тцар жевал рассеянно, глаза смотрели вдаль, взор проникал
сквозь стены. Снова Артания! Предложение о торговле, столь нужное для Куявии,
однако даже в нем чуется новая угроза со стороны этих кочевников, варваров,
именующих себя народом Боевых Топоров. А еще – «Народом, идущем по верному
пути». Им противостоят два, конечно же, подлых народа, укравших у них законное
право быть единственными сынами Яфета! Рождаемость высока, все новые и новые
отряды выплескиваются кипящими волнами и разбиваются либо о защиту куявов, либо
бесследно исчезают в лесах Славии. Но юных героев это не страшит, не страшит.
А здесь этим дикарям… то бишь героям, конечно же, не дает
продвинуться и пограбить всласть подлая страна колдунов, что раздражающе
несокрушима именно в защите. Правда, эта несокрушимость достигается башнями
магов высоко в горах, их мощь от подземных источников колдовской воды, потому
сама Куявия никогда не переходит в наступление, не вторгается в земли Артании.
Это подается как полное миролюбие Куявии, но если честно, то никакие войска
куявов не выдерживают сражений в открытом поле.
Итак, неустойчивый мир… Более выгодный Куявии, Артания не
только богаче неисчислимыми стадами скота, что бросается в глаза в первую
очередь, но у нее и шахты богаче, там железная руда выходит прямо наверх,
золотые жилы из самородков с голубиное яйцо, так что торговать с нею выгодно. К
тому же торговлей удается расшатывать железную доблесть артан, внедрять у них
куявскую роскошь, что обязательно смягчает звериные нравы.
А где не удается повернуть по-своему, то надо как можно
дольше тянуть, откладывать, находить причины для проволочек. И всегда успех
сопутствует терпеливым куявам.
– Он будет совсем сумасшедшим, – обронил
Тулей, – если пойдет искать этот меч. Щажард развел руками:
– Да, безумец. Разве я доказываю, что он разумен?.. Но,
великий тцар, а разве был разумным я, когда оставил ремесло плотника, которое
кормило и давало уважение односельчан, и пошел искать… незнамо что? Я сто тысяч
раз мог погибнуть, околеть, замерзнуть, упасть в пропасть, подохнуть с голоду.
Не говоря уже, что в лучшем случае уцелел бы и вернулся к старости обратно,
позабыв мастерство плотника, и доживал бы век, кормясь подаянием?..
Тцар буркнул, морщась:
– Но тебе повезло. Ты где-то на что-то наткнулся.
Теперь ты бодр, как молодой бычок, а кости твоих сверстников уже обгрызли
черви. Но тебе просто повезло!
– Повезло, – согласился Щажард кротко. – Но
если бы я не оставил ремесло плотника и не свершил это безумство… повезло бы
мне? А ты, пресветлый тцар? Ты мог бы жить припеваючи в добре и холе в своем
крохотном Червячинске.
Кто тебя заставил собрать горстку сумасшедших и пойти на
Куябу?.. Ведь явившийся из неведомых глубин и захвативший трон Ютигга был
силен, за его спиной стояли могучие демоны. Это было безумство – выступить
против самого Ютигги!
Тцар усмехнулся, расправил плечи. На миг в грузном правителе
проглянул прежний отважный воин с яростными глазами и перекошенным в страшном
боевом кличе ртом. Но только на миг, а нынешний тцар повозился в кресле,
устраивая расплывшееся тело среди подушек, буркнул:
– Ты прав, это было безумие. Сейчас я бы ни за что… Его
передернуло, на лице проступило отвращение. Щажард поклонился, сказал с
нажимом:
– Но ты это сделал. Все знали, что безумство выступить
против Ютигги! И сам Ютигга это знал. И все-все знали. Но ты выступил, ты вошел
в Куябу, ты разгромил, захватил, поверг, растоптал… Ты сел на трон, и
счастливая Куявия пела тебе благодарственные гимны!
Тулей хмыкнул, но лицо посветлело, а в глазах блеснула
гордость. Даже плечи с натугой распрямил, словно услышал прежние победные
трубные звуки.
– Не понимаю, зачем ты…
– Не отвергай артанина, – посоветовал
Щажард. – Он скорее всего сам голову сломит. Такие долго не живут! Это
песни о них живут долго. Живут и рождают новых героев… Но если этот артанин
совершит то, что ты ему велишь, он из нашего… прости, теста. Прости, что равняю
себя с тобой, но я не о знатности… а о том безумстве, которое по воле богов
посещает немногих. Мне был глас, чтобы я бросил ремесло плотника и шел искать
нечто, тебе был зов, что надо либо пасть в неравном бою, либо освободить страну
от чужеземного захватчика… а этому артанину велено пасть к ногам твоей дочери!
Тцар буркнул:
– К ее ногами пали все женихи Куявии.
– Что их ведет? – спросил Щажард со
скептицизмом. – Одних – жажда породниться с тобой, других – твои
сокровища, третьих – жажда овладеть таким цветком, как твоя дочь, и бахвалиться
перед остальными… Но только артанина ведет сила, более могучая, чем все в
человеке. Любовь – та странная мощь, что ставит человека вровень с богами.
Пусть над ним смеются дурни, но мы с тобой ведь не дурни? Ты помнишь, что о
тебе говорили, когда ты начал созывать людей в поход на Куябу?
Тулей потемнел, брови сдвинулись, глаза выкатились, налились
кровью. Он задышал часто, опомнился, выдохнул, сказал сварливо:
– Черт… Не напоминай о том позоре, тех унижениях и тех
плевках, через которые прошел!.. Как я жаждал с ними расправиться! Как ночами
представлял все те пытки и казни, через которые проведу мерзавцев, чтобы
умирали долго, медленно!.. А уже потом, когда победил и сел на трон, уже велел
позвать палачей… но понял, что пришлось бы перевешать всех, с кем тогда
сталкивался, говорил, общался.
Щажард тонко улыбнулся.
– Зато заслужил славу мудрого, доброго, всепрощающего,
справедливого правителя.
– Да не от всепрощения, – огрызнулся Тулей. –
От бессилия! Вот и живем теперь среди… среди…
Щажард подсказал мягко, в голосе глубокое сочувствие:
– Среди нормальных. Сами тоже нормальные. Уже. Но мы
еще помним, хоть с каждым днем все слабее, что такое – безумство!
Тулей вдруг зябко передернул плечами. Голос дрогнул:
– Ты так его хвалишь… А что, если в самом деле соберет…
меч?
– Жизненный опыт, – сказал Щажард тихо, тцар
уловил печаль в голосе, – да и немалые жизненные наблюдения говорят, что
все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, но не исполняют даже
возможного!.. Что им застит глаза, не знаю. Наверное, слишком стар, чтобы
понять. Но это значит, что дикарь не соберет весь меч. Погибнет в поисках. Но…
возможно… только возможно!.. что сумеет добыть и принести хотя бы рукоять или
ножны.
