– Что ты называешь очагом?
Придон первым в нетерпении пошел дальше, стремясь поскорее
закончить с этим осмотром, словно это могло ускорить прием послов из дальних
стран, Скилл двигался рядом, успокаивающе похлопывал по спине.
Вяземайт ткнул Аснерда в спину.
– Пошел, не спи! Что-то слишком часто раскрываешь рот
на всех этих… тупых бесстыдниц. Зачаровали? Аснерд проворчал:
– Те, кто хвалит женщин, знают их мало, но те, кто
ругает, не знают совсем. Что, волхвам нельзя? Дурость все ваши запреты. Вот в
таких юных и красивых запрятано все главное волшебство Куявии! И вообще, в них
и есть вся магия белого света.
– Что ты мелешь, дурак? Совсем из ума выжил?
Аснерд спокойно отпарировал:
– А что, у любви или магии есть что-то общее с умом? От
ума мне ни холодно ни жарко. А вот при виде этих молодых и спелых моя жизнь,
что уже начинает скучнеть, снова гремит по степи копытами, над головой сверкает
и даже поет радуга, а в траве верещат кузнечики!.. Даже зимой верещат, и цветы
цветут, если хватаю какую-нибудь в объятия.
Вяземайт в отвращении сплюнул, пошел вперед, стараясь не
находиться вблизи распустившегося воеводы. Скилл, который по долгу наследника
трона все замечал и слышал, остановился в следующем зале, а когда Аснерд
поравнялся, сказал с мягким упреком:
– Зачем волхва дразнишь?
– А дурень, – ответил Аснерд хладнокровно. –
Мудрец, а дурень. И дорожка его опасная. Ведь начинаешь с того, что
отучиваешься любить красивых женщин… как же – соблазны!.. затем вообще других
людей, ибо надо любить только своего бога, а кончаешь тем, что уже и в самом
себе не находишь ничего для любви. А это уже не человек.
– Может быть, – сказал Скилл тихо, –
становишься выше человека?
Аснерд отмахнулся с великолепной небрежностью чистокровного
артанина до мозга костей.
– Но я-то среди людей? Что мне дороги богов?
Он с удовольствием рассматривал женщин, но с неодобрением
провожал взглядом разряженных мужчин, пышно одетых придворных.
Черево заметил, спросил ядовито:
– Что, не нравятся? Аснерд фыркнул, как конь.
– Мужчина должен быть слегка неряшлив! Или ширинка
расстегнута, или рукав в говне!
Черево в десятом по счету зале со вздохом повалился на
роскошный диван. Диван был укрыт шкурой диковинного зверя, Скилл тут же измерил
длину, пощупал лапы с оставленными острыми когтями, уважительно покачал
головой.
– Да, сильна у вас магия.
Черево открыл один глаз. По красному распаренному лицу
стекали мутные капли пота. Толстые щеки блестели.
– Какая магия? – ответил он уязвленно. –
Простые охотники добыли простыми копьями. У них даже наконечники не из бронзы,
как у вас. Просто жерди с обугленными для крепости заостренными концами. По
два-три таких вот зверя в месяц бьют! Скот охраняют.
Скилл усомнился:
– Таких зверей заостренными палками? Бабушке своей
расскажи, когда встретишь.
Черево все еще отдувался тяжело. Лицо за эти три дня опухло
еще больше, пошло красными нездоровыми пятнами. Сказал раздраженно:
– Уверен, что только у вас воины?.. Отважные воины
Степи? Народ Боевых Топоров?.. Налетели лавой, выпустили тучу стрел, унеслись,
как стая испуганных ворон!.. А встречный удар вынести сможете?
Артане смотрели, онемев. Черево морщится, слышно, как трещит
череп бера, а внутри грохочет камнедробилка, глаза налились кровью, вот-вот
лопнут. Видать, забрало бедолагу, обычно куявы на язык осторожные.
Скилл сказал с недоброй улыбкой:
– А вы проверьте. Что стоит куявам хоть раз вторгнуться
в наши земли? Увидите, сможем ли защитить.
Черево отмахнулся, в жесте и словах было великолепное
презрение знающего человека к тупым детишкам простолюдинов:
– Что вы можете защищать?.. Вы даже не знаете, где
могилы ваших предков!
Под сводами потемнело. Придону почудилось, что едва слышно
прогрохотал гром.
Скилл слегка побледнел, желваки вздулись страшные, рифленые.
Но сдержал вспышку гнева, ответил сдержанно:
– Мудрецы говорят, что, когда мы умираем, наши тела
становятся землею. Когда я умру, то уйду в свою землю… В которой сейчас мой
дед, которого я так любил, его отец и отец его отца, все их братья и сестры!
Мне ли не защищать землю, что вся из моей родни?.. Ту самую, что и есть моя
кровная родня?
Аснерд громко кашлянул. Когда кашлял воевода, это было
похоже на звук лопающегося льда в весенний ледоплав. Сейчас же светильники по
всему огромному залу колыхнулись, а ближайшие погасли, как под ударом сильного
холодного ветра.
– Мы все устали, – сказал он мирно, – все мы
злые. Мне кажется, что с послами ваш пресветлый тцар уже не только все
обговорил, но и опустошил винные подвалы…
Черево провел ладонью по лицу, а когда убрал, глаза снова
были острые и осторожные.
– Ты прав, воевода. Нас уже тошнит друг от друга. Вы
предпочитаете откровенность, так вот я вам и дал… откровенность. Эй, Липяк!..
Сбегай узнай, примут ли нас?
Молодой воин умчался, а воевода подошел, могучая длань
похлопала Черево по плечу.
– Откровенность – удел сильных. Нас с Вяземайтом
тошнило друг от друга, но в битвах мы не раз прикрывали друг другу спины. А вот
льстецы страшнее…
Черево слабо улыбнулся.
– У нас говорят, бойся человека, что не ответил на
удар.
Глава 10
Придона трясло так, что он слышал, как стучат его кости. С
обеих сторон проплывают отвесные стены гор с выглядывающими оттуда драконами,
глаза горят, из пастей огонь, но стены – не горы, да и драконы – всего лишь
светильники в виде страшных голов. Под стенами зачем-то народ в пестрых
одеждах…
Черево остановился перед дальней дверью. Двое стражей
гигантского роста, таких не отыскать даже в Артании, застыли, как каменные
статуи. Черево с усилием выпрямился, раздвинул плечи. На лице бера появилась
значительность.
– Нас ждут, – сообщил он.
Стражи пристукнули древками копий, сделали по шагу от двери.
Черево вздохнул, его белые пухлые пальцы легли на украшенную золотом массивную
ручку двери.
Придон задержал дыхание. Дверь медленно отворялась, из
помещения навстречу ударил яркий свет, словно дверь ведет не в другой зал, а в
мир залитого солнечным светом золотого песка.
За спиной Придона пробормотал проклятия Аснерд. Старый
воевода толкнул его в спину. Придон со стыдом ощутил, что проклятие в его
адрес. Он заставил деревянные ноги передвигаться.
Из зала слышались веселые голоса, женский смех. Дверь
открылась, Придон деревянными шагами двигался за Скиллом. Аснерд и Вяземайт
вошли свободно, словно в артанскую конюшню, переговаривались, блики от
светильников красиво играют на их обнаженных плечах, похожих на морские валуны.
Придон заставил себя вспомнить, что он и без коня выглядит сильным и красивым,
а его здоровая молодая кожа блестит, словно натертая маслом. Он с усилием
выпрямился, заставил себя смотреть прямо перед собой, не дергая головой, не
бросая взгляды по сторонам.
