– На эти вопросы ответит любой ребенок в
Артании, – сказал Вяземайт. – Придон, ты слышал вопрос? Ответь, ведь
мы здесь из-за тебя.
Взгляды, как острые стрелы, впились в тело Придона. Он
судорожно вздохнул, язык прилип к гортани, мысли мечутся, как ошалелые пчелы,
все плывет и качается перед глазами.
Как издали, услышал свой хриплый голос:
– День начинается… когда просыпается Итания. Тогда…
снова жизнь, снова свет. Тогда я снова возрождаюсь к жизни! Тогда начинают петь
птицы, цветы поднимают головы, трава просыпается, и тогда только… встает
солнце!
Голос звучал наполненный такой страстью, что светильники
вспыхнули ярче. На стенах властелины и полководцы прошлых времен повернули
головы и смотрели на Придона очень внимательно.
Советник ничего не успел сказать, в зале пахнуло другим
ароматом, нежным и тонким. Придон уловил его первым, он уже чувствовал, куда
смотреть, и, когда на том конце зала колыхнулась штора, он всхлипнул и задержал
дыхание.
Слуги раздвинули складки тяжелой материи. Итания вышла
медленно, словно выплыла. От нее шел такой свет, что светильники разом
потускнели. На пышных волосах едва держалась крохотная корона, из-под нее
золото волос струилось, как потоки с высокой скалы. Искорки бегали в волосах,
играли, шалили, и вся эта роскошь блистала, как полуденное солнце. Когда Итания
прошла через зал и царственно заняла место рядом с отцом, коса легла на пол.
Придон представил, что если расплести на ночь, то укроет золотом весь ковер в
его шатре, а ночь превратится в сверкающий день. От этой мысли кровь закипела в
жилах, он покраснел, как брошенная на горящие угли металлическая чешуйка
доспехов.
С губ Итании не сходила улыбка. Похоже, ей нравился восторг
на лицах артан, что из суровых воинов превратились в потрясенных детей.
Особенно часто взгляд ее ясных глаз останавливался на Придоне. Ему почудилось,
что она слышала его горячую речь.
Он в самом деле не мог ни дышать, ни жить, теперь весь он
там, у ее трона, а душа его под ее ногами, визжит и машет хвостиком, падает на
спину и безумно счастлива, когда божественная ножка касается ее щенячьего
брюшка.
Как сквозь волшебный сон, услышал сказочно музыкальный
голос, от которого душа во мгновение ока оказалась на небесах, а потом,
сообразив, где лучше, снова заползла под ступни ее ног.
– Как вам наша Куявия? – спрашивала она. –
После вашей бескрайней Степи не кажутся ли дивными наши высокие горы, башни
магов, наш огромный город?
Придон ощутил толчки с обеих сторон. Даже Скилл смотрит
выжидающе, сам плотно сжал губы. Мол, сейчас говорить ему, его показывают, как
красавца жеребца, стараясь продать подороже.
Он еще не успел придумать, что сказать, а душа его уже
разомкнула уста и заговорила страстно, огненно, опаляя губы жарким дыханием:
– Куявия?.. Величественные башни, горы, озера, дивные
птицы… Итания, я не вижу даже землю, по которой ступаю… с того дня, как увидел
тебя! Что мне красоты дворца? Я хочу сегодня, сколько могу, любоваться звездами
твоих глаз, хочу смотреть на румянец твоих щек, на ямочки на твоих щеках! Что
мне сокровища вашего дворца, тайны ваших магов?.. Частокол твоих ресниц таит
больше тайн и загадок, я могу смотреть на них и любоваться вечно…
Аснерд крякнул, не то осуждая, не то одобрительно, Скилл
досадливо хмурился. В глазах Итании мелькнул смех, но сказала она почти
серьезно:
– В твоих словах, дорогой гость, столько силы, что я
страшусь за эти стены!.. Может быть, лучше говорить о том, о чем положено на
таких советах?
– О чем? – вскрикнул Придон. Она пожала узкими
плечиками.
– О политике, безопасности границ, торговле…
– Итания, – воскликнул он, – да что про
государственные интерес, безопасность, торговлю?.. Я просто люблю тебя! Я не
могу жить без тебя. Как только я увидел, я обезумел… Но даже безумный, клянусь,
что никто не сумеет тебя так беречь и любить, как я – Придон, сын Осеннего
Ветра и внук Громоверта! Я… просто не знаю даже, что готов для тебя сделать,
чтобы ты… чтобы ты…
Он запнулся, ибо смутно и далеко зазвучал голос бога, но
смысл был непонятен, а только ныло сердце, а его бросало то в жар, то в холод.
Итания смотрела на него неотрывно, но он не мог понять, что в ее взгляде.
– Хорошо, – прозвучал в его ушах ее сладкий
музыкальный голос, – но тебя не знаю я… не знает народ Куявии. Дочь тцара
не может выйти за простолюдина, который ей понравится…
Скилл вскипел, встал так резко, что Аснерд и Вяземайт едва
удержали стол.
– Мой брат – не простолюдин!
– Докажите, – отпарировала она. – Куявы
должны видеть, что я выхожу замуж за героя. Придон вскрикнул воспламененно:
– Только скажи, что сделать! Я все эти горы сверну…
– Сворачивать не надо, – ответила она
быстро, – наоборот, надо поставить на место. Даже не горы, а… просто меч.
В храме бога Урдула есть алтарь, где лежал тот меч. Сейчас он сломан… даже
разломан на три части! Рукоять в одном месте, лезвие в другом, ножны заброшены
в третье… Собери эти обломки и принеси их на алтарь. Там – они воссоединятся
снова.
Придон воскликнул, дрожа от счастья:
– Я соберу!.. Я принесу!.. Я положу все на алтарь!..
Она ответила просто:
– Тогда возьмешь и меня.
Встречный ветер трепал волосы. Отдохнувшие кони несли резво,
сами счастливо отдавались бешеной скачке, старались обогнать друг друга. Придон
то и дело вырывался вперед, не терпелось поскорее получить от дяди «добро» на
поиски меча, а от верховного волхва узнать, что его ждет.
Черево велел проводить их до самой пограничной речки.
Провожатые загоняли коней, меняли в каждом встречном селе, а артане неслись,
как не знающие усталости степные волки. Их кони лишь разогрелись, изредка
начинали ронять пену, но, стоило степнякам чуть умерить бег, кони отдыхали так,
будто сутки нежились на лугу.
Скилл посмеивался, взгляд его карих глаз то и дело упирался
в спину младшего брата. Аснерд посматривал искоса. Старому воеводе чудилась во
взгляде Скилла, кроме любви к младшему брату, еще и странная жалость.
– Жалеешь? – спросил он на скаку. Скилл нахмурился
навстречу ветру. Голос прозвучал натянуто:
– Когда я отбирал, с кем ехать, я отбирал по одному из
тысячи достойнейших. Но – отобрал! А вот женщины… нет, не для поездки, а чтобы
отдать ей, вот как этот дурак, свое сердце, не смог отыскать вообще… Ни в
Артании, ни где еще, а скитался я немало.
Голос старшего сына тцара, как показалось воеводе, на миг
дрогнул и даже прервался, но сам Скилл все так же сурово и прямо смотрел
вперед, даже не морщился от сильного встречного ветра.
– Как думаешь, – спросил Аснерд, – она его
заметила?
– Трудно сказать, – ответил Скилл. – Ты же
знаешь, если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на
вражду, чем на дружбу.
