Он заметил, что даже всегда беспечный Тур грызет мясо без
охоты, брови сдвинуты, глаза уставились в одну точку. Мысленно сын Аснерда уже
предает огню эти гнезда, бросая в огонь колдунов и наездников. Сейчас ему
подсунь вместо мяса щепку, съест и не заметит.
На тринадцатый день горы выросли настолько, что загораживали
половину неба. Придон с трепетом смотрел на эти стены. Совершенно голые,
цельные, почти без трещин, выглядели противоестественными, чужими, попавшими в
благословенную Артанию, страну богов и героев, из какой-нибудь преподлейшей…
даже не Куявии, а еще более подлой, чуждой и далекой от человека страны.
– След бога, – вырвалось у него непроизвольно.
Олекса взглянул внимательно, в глазах вопрос, потом кивнул.
– Похоже, – сказал он медленно. – Но какой
должна быть ступня…
Примерно так же, ступая по размокшей глинистой земле,
человек оставляет глубокие следы. Здесь по краям вмятины приподнимается вот
такой же кольцевой барьер, окружающий след.
А Тур покрутил головой в великом удивлении:
– А где другой след?
– В другой стране, – ответил Олекса. Подумав,
добавил: – Кто знает, может быть, наткнемся. Тур буркнул:
– Если в Артании. А вдруг в Куявии… или вообще в
дальней стране колдунов?.. Я не думаю… Эй, вон там у подножья, если не
ошибаюсь, настоящие дома!.. Нам повезло, ребята. Нам здорово повезло!
Он гикнул, конь сорвался с места, Тур пригнулся к конской
шее, ринулся как стрела, и сколько Олекса и Придон ни пытались догнать, Тур
несся впереди, пока сам же не натянул повод.
Последнее зеленое пятно артанской Степи, понял Придон с
холодком в сердце. Вообще-то уже сутки едут по сухой земле, даже не по земле, а
по нечто выжженному, будто на той стороне гор солнце приходит в ярость и
выжигает землю безжалостными лучами. Но главное, что теперь рассмотрел и
Придон, это три дрмика, наполовину вкопанные в землю прямо в середине зеленого
пятна.
– Там огороды, – сообщил остроглазый
Олекса. – Скот… Куявы сюда забрались, что ли?.. Ага, вон гуси идут… Озера
не видно, где же плавают?
Тур буркнул:
– А вдруг здесь гуси не плавают?
– Да? А что делают?
– Бегают, например. Олекса оскорбился:
– Ты еще скажи, летают!
Придон молча пустил Луговика вперед. Тот понесся резво,
впереди ровный спуск. Сзади загремели копыта, Тур и Олекса попытались настичь,
но, когда Луговик чуял близкий отдых, его не смогла бы догнать и летящая
стрела.
Лишь вблизи домов Придон вынужденно натянул поводья. Нельзя,
чтобы жители сочли за нападение, только удача может спасти героя от удара
копьем в бок из темного и тихого окна, но достоин презрения тот мужчина,
который надеется на удачу или желает ее другим.
Луговик шел настороженно, прядал ушами. Что-то не нравилось,
да и сам Придон невольно опустил ладонь на рукоять топора. В любом селе всегда
первыми встречают собаки, потом ребятишки, и те и другие галдят, вопят, скачут.
Потом выглядывают старухи, на них никто не зарится, мужчин
выдает за крепкими заборами скрип натягиваемых луков, а молодые женщины не
показываются очень долго.
Когда все трое подъехали к среднему дому, из темноты входа
выступил человек, низко поклонился.
Придон сказал с неудовольствием:
– Ты чего так кланяешься? Артанин должен держаться
гордо.
Селянин сказал кротко:
– Пустому мешку трудно держаться стоймя.
– Что-что?
– Бедность сбавляет гордость, – объяснил селянин.
Тур коротко хохотнул.
– Мудро сказано. Но почему бедность? Ты сюда убежал, как
понимаю, чтобы не платить подати. Так что должен быть богатым, как тцар!..
Ладно, можешь не отвечать, а то придется признаться, что все пропиваешь…
ха-ха!.. Скажи, здесь поблизости есть проход на ту сторону?
Селянин, ничуть не удивившись, снова поклонился так же
низко.
– На конях – нет.
Придон нахмурился, Олекса и Тур заворчали. Наконец тот же
Тур сказал с неудовольствием:
– Да понимаю, понимаю, что на конях через горы не
полезешь… но все равно это противно! Ну прямо как…
Он запнулся, подыскивая слово, Олекса подсказал ехидно:
– Как люди.
– Как куявы, – огрызнулся Тур. – Или хуже
того, славы. Ладно, что скажешь, Придон?
Придон посмотрел на заходящее солнце. Оно казалось зловещим,
чересчур багровым, размытым, словно опускалось через плотный дым.
– Заночуем, – : ответил он. – А утром пойдем
через эти горы.
– Без коней? – спросил безнадежно Тур.
– Без коней, – ответил Придон тяжело.
Они расседлали верных четвероногих друзей, селянин клятвенно
обещал сберечь в сохранности, Придон оставил Олексу и Тура разделывать
подстреленного по дороге молодого сайгака, заглянул в единственный сарай, не
сюда ли поставить коней…
Отшатнулся от тяжелого застойного запаха. Кроме обычных
запахов пота, мочи и грязного белья, в лицо ударили и начали обволакивать
мощные липкие ароматы гниющего зерна, птичьего помета.
По всему громадному сараю куры сидели на помостах тесными,
уходящими в полумрак рядами – белые, неподвижные, похожие на комья грязного
снега. От одной оторвался белый комок, с мокрым шлепком ляпнулся на пол,
расплескавшись звездочкой. Вообще весь пол белый, это отсюда растаскивают на
подошвах белые следы, которые он не сразу распознал.
Воздух заполнен металлическим звоном. Крупные мухи с зеленым
отливом кружились в курятнике, как в вихре. И жужжали так, что у него зазвенело
в черепе.
Он сплюнул, поспешно закрыл дверь. Впрочем, куры – самое
надежное здесь: еду найдут сами, а убежать некуда.
Олекса и Тур уже поджаривали на углях свежее мясо. Селянин и
его жена, такая же серая, словно присыпанная пылью, предложили гостям похлебку
из куриных потрохов.
Их, в свою очередь, угостили сайгачиной. Перекусив, Придон
начал дремать, от очага хорошее тепло, как будто по весне пригревает бок,
обращенный к солнцу. Олекса и Тур завели разговор про странные горы и дивных
людей, что по ту сторону, о волшебных вещах, что привозили оттуда герои.
Женщина вскоре ушла мыть посуду, а селянин больше помалкивал, почтительно
слушал.
Тур сказал завистливо:
– Я слышал, что одному вообще удалось украсть там ковер-самолет!..
За ним погнались, но он расстелил ковер, сел и велел нести обратно в Артанию…
– Я слышал, – перебил Олекса, – что украл
слав.
– Ха, слав!.. На такое способны только артане!
– Но тогда бы мы знали о таком ковре…
