Тур зашиб ногу о камень, ругнулся зло, остервенело. Придон
увидел безумные глаза, бледное лицо, по которому скользили красные блики от
бешено проносящихся туч.
– Это уже не Артания, – сказал Тур зло.
– Артания, – ответил Придон.
– Уверен?
– Где мы, там и Артания.
Черные скалы раздвинулись, отступили, покорно остались
позади. Все трое вышли на простор, от тумана ни следа, а степь впереди пугающе
пустынна, ни единого деревца, только редкая бурая трава, чахлая, покрытая
пылью, с уродливыми листьями, что прижались к земле.
Олекса, самый зоркий, вскрикнул:
– Смотрите!.. Неужели не видите?
Далеко впереди блеснула золотая искорка. Она росла,
превратилась в крохотную фигурку желтого коня с человеком на спине. В их сторону
и чуть наискось неслась на оранжевом коне женщина с развевающимися волосами. С
неба падал страшный красный свет, жутко сверкнула ослепительная молния, женщина
повернула голову в их сторону, и у Придона навсегда останется в памяти эта
жуткая картина: красивая молодая женщина на бешено скачущем коне, сам конь
храпит, пасть разинута в боевом реве, словно это не конь, а дикий зверь,
женщина со злобно оскаленным лицом, в одной руке изогнутый меч, блеск лезвия
достиг глаз Придона…
Ему даже показалось, что конский хвост, истончаясь,
заканчивается змеей с разинутой пастью, но конь и всадница исчезли, только
перед глазами все еще стояла эта жутковатая картина.
– Кто это? – спросил он. – Как могут жить в
этом.. страхе?
Олекса пожал плечами.
– Вряд ли даже волхвы могут сказать. Никто здесь не
бывал. Никто не заходил так далеко. Мы первые!.. Когда-нибудь, если останемся
живы…
Тур буркнул:
– Ну вот, завел свою песню… Конечно, останемся! А
других уроем.
Вдали показались двое всадников. Они неслись, почти сливаясь
с низкими облаками. Что-то странное почудилось Придону, но, когда всадники
повернули в их сторону, явно заметив чужаков, Тур прорычал зло:
– Черт… До чего же не люблю кентавров!
– Особенно в открытом поле, – сказал Олекса
хмуро. – Смотри, вот тот, что слева, явно сын вождя! На лбу красный камень
горит в обруче.
– Камня не вижу, – огрызнулся Тур, – как и
самого обруча. Зато слышу, как от него несет вчерашней брагой!
Придон молча взял топор в обе ладони. Топорище Олекса
обстругал для него гладкое, даже чересчур гладкое, такое будет скользить, когда
покроется кровью, но сейчас хорошо уже тем, что оно есть, а сам топор острее
бритвы… Пусть братья бахвалятся, а вот ему, Придону, не дано ни острое зрение,
ни острый нюх, а только гордое имя сына Осеннего Ветра и внука Громоверта,
которые нельзя опозорить.
– Итания, – прошептал он. – Если умру, то
последний вздох – о тебе… Если выживу – все о тебе… Я люблю тебя, Итания!
В небе одобрительно громыхнуло. Сухая земля гремела под твердыми
как камень копытами. Кентавры неслись стремительно, Придон изготовился к бою,
но в теле появилась предательская слабость. Пеший всегда жертва для всадника, а
кентавр в сто раз опаснее – он не управляет конем, он сам же и конь – бьет
копытами, сшибает грудью, в то время как могучие руки с высоты вбивают тебя в
землю по ноздри.
Кентавры резко и красиво остановились в полуразвороте.
Копыта пропахали сухую твердую землю, словно это мягкая почва. Придон с
содроганием посматривал на толстые мускулистые ноги, широкие копыта. Конские
тела кентавров крупнее, чем у скаковых коней, а человеческие тела не уступают
торсу Аснерда, разве что нет складок жира, как на теле воеводы, здесь все сухо,
прокалено жаром и зноем, выжжено сухим горячим ветром.
Оба кентавра держали в руках по массивной дубине. Один под
взглядом Придона закинул дубину на плечо, у Придона пробежала по спине дрожь
при виде груды мышц, что обнажились при этом движении.
Передний кентавр грянул сильным грубым голосом:
– Что за букашки вторглись в наши земли?
Трое молчали, Придон уловил на себе взгляды Олексы и Тура,
вспомнил, что он старший, эти двое лишь в помощь, откашлялся и сказал как можно
более мирно:
– Мы просто идем через этот край. Мы не собираемся
здесь пастись или искать молодых кобылиц.
Кентавр прогремел тем же зычным грубым голосом, вполне
человеческим, но в котором слышалось ржание большого сильного жеребца:
– Вы… все умрете!
– Мы это знаем, – ответил Придон. – Все
смертны.
– Вы умрете сейчас!
– Возможно, – ответил Придон. – Но возможно,
и нет. Кентавр мощно бил в землю копытом. Целые пласты выламывались, будто по
земле били тяжелым молотом с острым, как у боевого топора, краем. Грудь
кентавра была широка, шире человеческой, а руки – толщиной с бедро
человека. – Мы можем убить вас сейчас, – заявил кентавр
свирепо. – Но тогда нас убьет вождь, что не дали убить ему.
Разом повернулись, словно связанные одной веревкой, взвилась
пыль. В Придона полетел выброшенный копытами ком сухой земли. Кентавры
унеслись, быстро превращаясь в золотые точки, пыль поднялась за копытами,
укрыла обоих.
Тур озабоченно осматривался. Олекса сбросил мешок и
торопливо доставал лук, мотки тетивы.
– Если бы добежать во-о-о-он до тех камней, –
проговорил Тур, – у нас был бы шанс… Олекса бросил ему под ноги моток.
– Держи! А то у тебя всегда гнилье.
– У меня гнилье? – обиделся Тур.
Придон напряженно всматривался в линию горизонта. На миг
мелькнула безумная мысль, что кентавры не вернутся, что для них три жалких
человечка, однако появилось облачко пыли, начало приближаться, расти…
Глава 17
Олекса и Тур встали справа и слева с луками с руках. Топоры
поставили рукоятями кверху у ног, прислонив к мешкам, чтобы успеть выронить
луки и тут же ухватиться за шероховатые надежные рукояти прославленного
артанского оружия.
Сердце Придона стучало часто и сильно. Кровь горячими
волнами ходила по телу, вздувая мышцы. Итания, сказал он мысленно. Итания… Я
люблю тебя. Я безумно люблю тебя. Я здесь, но сердце мое все равно с тобой. На
привале или в жаркой схватке – я все равно с тобой…
Рядом Олекса сказал торопливо:
– Бьем в вождя!.. Видишь?
– Давно! – ответил Тур с другого бока.
Разом свистнули две стрелы. Руки героев замелькали, Придон
не успевал хватать глазом, с какой скоростью накладывали стрелы, натягивали
тетивы и отпускали: справа и слева неумолчный грозный звон, зловещий свист, а
спереди грохот скачущего табуна.
Из пыли выметнулись кентавры. Придон крепче сжал топорище и
шагнул вперед. Стрелы с жутким посвистом, не заглушаемым грозным топотом,
проносились мимо, а впереди кентавры на полном скаку роняли дубины, хватались
кто за грудь, кто за шею.
