Скилл сразу уловил перемену в настроении брата, в глазах
засверкали веселые искорки.
– Брось, – сказал он легко, – на всю Куявию
не найдешь сотни человек, которые бы видели живого дракона! Это все спесь,
спесь…
– Знаю, – процедил сквозь зубы Придон. – Это
и бесит.
Скилл расхохотался.
– Пусть убогенькие гордятся. Мы-то знаем настоящую
цену.
Придон хмуро промолчал. Драконы живут только в дальних
отрогах Рипейских гор, нашлись безумцы, что приручили… Не так, как люди собак,
собаки – преданные друзья, а как приручают быков или лошадей, но теперь это
гордость всей Куявии. Мол, ни один народ не настолько отважен, чтобы вступить в
союз с драконами! Однако же быков или коней используют по всей Куявии, а
драконы и сейчас живут сами по себе, в войнах их не видели, а все, что
удавалось куявам, – это пролететь раз-другой на спине дракона. Но
непонятно, что потом. Может быть, дракон потом съедает наездника.
Из ворот медленно выдвигались, словно город выдавливал
тесто, одинаково тучные, неповоротливые люди. Все в цветных одеждах, свободных,
похожих на женские, все неторопливые, будто плавающие в теплой воде. Вперед,
как облако, выплыл на коротких толстых ногах непомерно тучный мужчина с
выпирающим животом. Он отдувался на ходу и вытирал потное лицо широким рукавом.
Артане пустили коней шагом, а когда до встречающих
оставалось не больше пяти шагов, Скилл вскинул руку ладонью вперед. Это было
небрежное приветствие и одновременно приказ своим остановиться.
Толстый человек с натугой поклонился. Его мясистое лицо
сразу налилось кровью, а толстые складки на необъятной шее Побагровели.
– Меня зовут Черево, – сказал он придушенным
голосом. – Черево, наместник земель Лесогорья, бер из рода Улиновичей.
Великий тцар благословенной Куявии, блистательный Тулей, велел мне встретить
дорогих гостей и вообще… показать город. Если надо, помочь, дабы не претерпели
неудобств.
Скилл захохотал:
– Неудобств? Я сам умею расстегивать портки. За его
спиной загоготали. Черево снова поклонился, но уже чуть-чуть, развел руками.
– Мир между нашими странами едва-едва установлен.
Малейшее нарушение обычаев… даже по незнанию… и новая бойня? Хочешь ли этого
ты, старший сын тцара?
Скилл внезапно стал серьезным.
– По крайней мере, – ответил он суховато, –
не сейчас. Но поспеешь ли за нами, бер?
Черево щелкнул пальцами. Из ворот бегом вывели красивого
коня под дорогой попоной и с расшитым золотом седлом. Уздечка и вся сбруя
блистали как жар, украшенные золотыми и серебряными бляхами. Один воин поспешно
опустился на колено, а еще два помогли Череву взобраться на коня. От усилий
вельможа побагровел еще больше, лицо и толстая шея едва не лопались от прилива
дурной крови.
Оглянулся на артан, те наблюдали с издевкой во взглядах,
пробурчал:
– Ничего не понимаете… Для счастья любой женщины, нужен
мужчина, а для полного счастья – полный мужчина. Не какой-нибудь обрубок
дерева, как… гм, словом, следуйте, если сумеете, за мною…
Придон косился с гадливостью. Белое жирное тело, похожее на
кожу червяка, что роется в толще земли и никогда не зрит солнца, жирные складки
на щеках, шее, на боках выпирают целые валики. Это не воин, не работник, вообще
не мужчина.
Медные врата города, толстые и с выступающими драконами из
начищенной меди, Придону показались створками гигантской раковины. Он почти
ожидал увидеть за ними мягкое рыхлое мясо перловицы. За воротами в самом деле
открылось пестрое, неопрятное – рыхлое и гадкое мясо дешевого базара, пахнуло
нищими, больными и чем-то гадким, гнилостным, что может существовать только за
такими вот высокими и непродуваемыми стенами.
Скилл ехал впереди, Аснерд и Вяземайт по бокам, приотстав на
полкорпуса, а Придон, так и не найдя себе места, тащился сзади, даже за Олексой
и Туром, зато можно глазеть по сторонам, никто не одернет.
За воротами копыта застучали звонче. Придон почти со страхом
увидел брызги оранжевых искр из-под копыт их коней. Всюду, куда достигал взор,
вместо земли блестят каменные плиты. Мальчишки с разбегу плескали на них воду,
смывая пыль, солнце отражается в мелких лужицах и мокром камне.
Черево придержал коня, Придон не слышал, что проводник
говорит Скиллу, с жадностью стрелял глазами по сторонам, в то же время стараясь
держать лицо суровым и неподвижным, а смотреть, как и надлежит мужчине,
красиво, гордо и только прямо перед собой.
С внутренней стороны к городской стене лепятся дома, но
неопрятные, хоть и каменные. Много нищих, зато дальше дома С добротные, улицы
чистые, а народ одет богато, не по-мужски ярко. Встречались мужчины, женщины,
много детей, все останавливались, с испугом и суеверным восторгом начинали
рассматривать мускулы проезжающих гостей Куябы. Качали головами, в глазах ужас
и детское удивление.
Придон чувствовал, что среди этих одетых с ног до головы,
словно больных людей они выглядят как сказочные герои. Могучие, рослые, на
таких же огромных могучих конях, обнаженные до пояса, с блестящей на солнце
здоровой кожей сильных мужчин, смотрятся как шесть быков среди стада коз.
Странно, он не ощутил со стороны куявов вражды или страха.
Он сам почувствовал бы вражду к человеку, который едет вот так, как они:
разведя плечи, напрягая мышцы, играя мускулами, это же вызов, но куявы только
таращили глаза, качали головами, а когда артане проезжали, Придон еще долго
чувствовал на спине пораженные и опять же восторженные взгляды.
Из большого богатого дома выпорхнула стайка молоденьких
девушек. На ходу смеялись, сплетничали, но, увидев проезжающих Скилла, а за ним
страшноватых даже для артан Аснерда и Вяземайта, могучих Олексу, Тура, Придона,
замерли, как испуганные степные зверьки. Их большие блестящие глаза провожали
статные фигуры артан с непонятным выражением.
Придон поспешно выпрямился в седле. Плечи красиво
развернуты, а когда девушки повернулись и стали смотреть на него блестящими
любопытными глазами, вскинул руку и поправил медный обруч, что прижимает волосы
на лбу. При таком движении мышцы могучей длани играют особенно красиво…
Он знал, что кожаные брюки плотно обтягивают его сильные
икры, а сапоги сшиты лучшими умельцами Артании. И еще он знал, что со своим
устрашающе суровым лицом с тремя шрамами пугает женщин и в то же время
притягивает их взоры, как притягивает иной раз пропасть или темный омут.
Щеки молодых куявок заалели, но все рассматривали в упор без
привычной застенчивости артанок, а когда поравнялся с ними, одна задорно
показала язык, а вторая громко пожалела, что он на таком красивом коне обнажен
только до половины, какая жалость, она бы тогда за таким красавцем бежала до
тех пор, пока бы он не остановился…
Придон ощутил, что теперь покраснели щеки уже у него самого.
Он проехал мимо надменный и неподвижный, не зная, что сказать и как
отреагировать, и только страшился, чтобы еще не покраснела и спина под их
взглядами.
