Снова тучи неслись так же стремительно и с тем же бешеным
напором. Придону почудилось, что их стало еще больше, хотя и раньше занимали
все небо. Демоны ревели и свистели между скал, отрывали мелкие камешки,
расшатывали большие. Глаза слезились, он то и дело натыкался на отвесные скалы,
вставшие торчком плиты, остатки колонн, чудовищные ступени, неведомой силой
поставленные боком…
Все чаще слышался жуткий сухой треск, будто великан стучал
скалами, добывая огонь. Это в недрах от страшного жара лопались камни, а здесь
на поверхности с таким же звуком сталкивались тяжелые валуны.
Под ногами дрожало, вздрагивало. Далекий подземный гул
теперь звучал мощно, грозно. Да и дрожь временами переходила в такие толчки,
что все трое едва удерживались на ногах.
Словно в подтверждение, в подошвы ударило с такой силой, что
пятки заныли. Одни такие толчки способны разрушить любой город. А здесь город
весь из дворцов, видны колонны из мрамора, гранитные и мраморные ступени,
массивные глыбы из городских стен, остатки акведуков… Если и было здесь что-то
деревянное, то сгорело, не осталось и тряпок, только черные камни со следами
яростного пожара, оплавленные медные трубки, слитки, в которых с трудом можно
опознать бывшие кубки, дверные ручки, шлемы…
Закрывшись рукой от режущего ветра, он шел, сильно
наклонившись вперед, старался представить себе этот роскошный дворец, что погиб
при битве магов. Дворец тцара куявов выглядел бы рядом курятником. Здесь даже
слуги наверняка ходили такие же важные и осанистые, как тцар Куявии, а сами
беры были подобны богам. Здесь в степенных беседах обменивались мудростью
чародеи и волшебники, а прирученные драконы летали над дворцом, стерегли от
вторжения злых сил…
И вот теперь – страшный горячий мир черного камня и
багрового неба. Из-за чего сражались древние маги? Или все вместе дрались
против злого демона, что при падении пробил землю насквозь, и теперь обитает
где-то в самых-самых недрах? А земля долго тряслась, рушилась от его страшного
падения с небес, и потому разрушались дворцы, вспыхивали пожары, а обезумевший
скот топтал своих хозяев?
Впереди, как поземка, змеилась пыль, перемешанная с дымом.
Она перегораживала дорогу, живая, шевелящаяся, все время убегала наискось и не
могла убежать, бесконечная, вспухающая иногда так, что заслоняла горизонт, но
обычно не поднималась выше колен.
Худо только, что сквозь нее не видно земли, и ноги придется
ставить вслепую. Но Придон не смотрел под ноги. Впереди, на фоне огненно
красного неба, заслоняя собой стремительно летящие багровые тучи, высилась
треугольная иссиня-черная гора. Из вершины уходил в небо и растворялся среди
туч широкий столб оранжевого огня.
Земля вздрагивала, стонала, в глубинах часто лопались
каменные жилы.
Придон увидел раскрытый рот Олексы, губы шевелятся, но слов
не услышал.
– Что? – прокричал сам как можно громче.
– Дальше опасно! – заорал Олекса ему в ухо. –
Смотри туда!
Из оранжевого столба пламени выстреливались горящие клубки,
падали на склоны горы и катились к подножию, подпрыгивая и разбрасывая искры.
Земля дрожала, как испуганный конь, скрипела всеми костями. Воздух сминался,
как подушка, под ударами чудовищного грохота.
Придон махнул рукой, указывая направление. Острые скалы,
вздыбленные плиты, застывшие оплавленные камни, что снова начинаются
накаляться, почти плавятся, все это можно пройти по краю, пока не увидят вход в
эту Черную Гору. Но отсюда, видно невооруженным глазом, не войти…
Снова брели, пробираясь между скал, протискивались сквозь
паутину застывших каменных брызг и нитей. Камень под ногами в трещинах,
разломах и странно округлых ямах, одинаковых, словно бы на мокрую глину
просыпали горох размером с быка, втоптали, а потом горох вынули. Дно этих ям
всегда блестит, будто туда никогда не попадает пыль или мелкие камешки.
Они упорно двигались по широкой дуге, до рези в глазах
всматривались, не видно ли ворот, двери или просто входа, как в пещеру или в
каменоломню. Подземные удары измочалили подошвы. Придон прихрамывал, а Олекса и
Тур двигались на полусогнутых, при каждом толчке бледнели, закусывали губы.
Ветер стихал только для того, чтобы сменить направление, после
чего набрасывался с новой силой, приносил горячую тучу песка и пепла, обжигал
лицо и руки.
Придон наклонил голову, оберегая лицо от больно жалящего
горячего песка. Ноги по щиколотку как в тумане. Странная поземка шелестит,
будто тысячи мелких змей и ящериц несутся к краю землю, сталкиваясь и задевая
друг друга сухими панцирями.
Он не видел, на что наступают ноги, иногда проваливался до
колен, дважды до пояса, но ямы заполнены песком и мелкими камешками, тут же
выбирался сам, Олекса и Тур измучены, едва держатся на ногах, не помогут, им
самим скоро помогать…
И все-таки оба держались с ним рядом, оберегали своими
телами даже от ветра.
– Уже близко… – прокричал Олекса.
– К чему? – крикнул Тур.
Ответного вопля Придон не услышал, а Олекса вдруг заорал
страшным голосом:
– Вверх!.. Все вверх!.. на любые камни, но повыше!..
Сам он в страхе огляделся, словно выискивая безопасное место, потом начал
карабкаться на скалу.
– Ты чего… – закричал Придон.
И осекся. Из дымной поземки вынырнули крупные красные
муравьи. Да не просто крупные, а огромные, с мышь. И не просто красные, как те,
что гнездятся в рощах, или огненно-красные, что внутри пней, а в самом деле
раскаленные, пышущие жаром.
Тур тоже завопил и, быстрее кота, удирающего от собак,
подпрыгнул на немыслимую высоту, повис на каменном выступе, видно было, как
напрягаются его острые лопатки, взобрался, хрипя и поминая всех прародителей
дивов.
Придон вспрыгнул на камень, как прыгал с разбегу на коня,
оттолкнулся и перепрыгнул на другой, повыше, с плоской верхушкой. Облизал
пересохшие губы. Язык царапнуло, словно пытался лизнуть сухую рыбью шкуру. Вот
наконец-то зло, чье нарастающее присутствие ощущал всю дорогу сюда. Еще не все
зло, только самый кончик, но уже зримое, ощутимое…
Из поземки вынырнули пауки… нет, не пауки, а словно бы
огромные жуки, многолапые, отблескивающие металлом, а от горы, появляясь словно
прямо из черного камня, понеслись новые стаи гигантских ос, шмелей, следом не
то стрекозы, не то крылатые черви…
Воздух ревел, закручивался крохотными смерчами. На Придона
сыпались, обжигая руки и плечи, хитиновые щетинки, обломки жестких крыльев,
перелинявшие шкурки. На руках вздулись волдыри.
Ненадолго все затихло, только по-прежнему дрожала земля, а
тяжелый грохот долбил череп. Тур начал было слезать, ему труднее всего на том
пятачке, как вдруг поземка исчезла, вернее, превратилась в неимоверное
количество муравьев, жуков, пауков, сколопендр – все валило вперемешку,
налезало в давке друг на друга, шуршали и хрустели панцири, даже отлетали
острые осколки, металлически взблескивали, похожие на крохотные лезвия.
