Замерев, сидели под режущим ветром, Придон уже начал
отчаиваться, как же слезут, как вдруг смешанную стаю чудовищных насекомых
отсекло как будто незримой стеной. Муравьи, пауки и прочие твари спешно бежали
от Черной Горы, но не убегали, а как будто торопились выполнить нечто важное,
срочное.
Тур первым соскочил на землю, ухитрился даже придавить
последних пауков. Похоже, руки и ноги его просто дольше не держали на голом
камне под пронизывающим жарким ветром.
Олекса свалился мешком и, не поднимаясь, прокричал:
– Топоры – к бою!
Тур повертел головой во все стороны.
– Что еще?
Но в руках как будто сам по себе оказался топор, встали с
Придоном спина к спине. Олекса поднялся, из марева выступили темные фигуры,
пошли на них, молчаливые и страшные, безгубые и вообще безротые, но с длинными
острыми ножами вместо пальцев.
Придон вызвал в памяти лицо Итании, ее удивленные глаза,
закричал, вызывая в себе ярость, нагнетая во всем теле, пальцы крепче
стиснулись на рукояти топора.
Он прыгнул вперед, с яростным воплем:
– За мной!.. Вперед не лезть!
Топор с его руках превратился в смазанную полосу. Олекса и
Тур видели только смерч на месте Придона, он двигался с нечеловеческой
скоростью, темные фигуры разлетались, словно их распинывал великан, в воздух
взлетали отрубленные головы, руки, снова головы, и, переглянувшись, братья
устремились в прорубываемую брешь, пуская топоры в ход совсем изредка, сами
всего лишь старались не отстать от своего вождя.
Придон рубил озверело, люто, в ослепляющем бешенстве. Его
все еще сотрясала злая дрожь, когда в уши пробился крик:
– Придон!.. Придон!.. Остановись!
Он попробовал остановиться, но свирепая сила все еще
заставляла рубить и крушить, пока не сумел прислушаться к голосам друзей,
красная пелена на глазах медленно растворилась. Темные фигуры, заметно поредев
числом, уходили вдаль, а на земле осталось множество трупов.
Олекса и Тур, напряженные и с топорами наготове, шли за ним,
стараясь не попасть под его удары.
Придон прохрипел:
– Что?.. Они не нападали?
Он ощутил сильнейший стыд, но Олекса заверил:
– Они бы размазали нас, но ты прорубил дорогу. Ты спас
наши шкуры!
Тур кивнул, лицо было измученное, глаза на черном от копоти
лице смотрелись дико.
– Ты спас, – подтвердил он.
– Тогда вперед, – ответил Придон. – Мы должны
дойти… Олекса! Что там впереди такое бурое?
– А ты чего кричишь? – ответил Олекса.
Придон раскрыл рот… и ощутил, что в самом деле может
разговаривать без крика. Ветер ослабел, только жар стал невыносимее, а воздух
шелестел от прикосновения к коже, как сухие листья.
Из красного марева выступили новые руины. В следующее
мгновение туман стал гуще, но сердце Придона заколотилось чаще. Он всхрапнул,
как конь, наклонил голову и продолжал ломиться вперед.
Еще через сотню шагов кровавый туман не столько прорвался,
как в прошлый раз, а поредел, и трое артан увидели развалины поистине огромного
города.
Под ногами белели широкие пятна извести. Придон понял, это
все, что осталось от огромных колонн из белого мрамора. И даже от огромных
статуй, мраморных дворцов – все сгорело, все пережгло незримое злое пламя, что
со всех сторон сжимает кольцо вокруг этого места.
Дальше торчат гранитные плиты, наполовину вплавленные в
горелую землю. Еще дальше – остатки величественных стен…
Не выпуская топоры из рук, медленно продвигались вперед.
Олекса кивнул Туру, разошлись вправо и влево, оставив Придона в середине, но
держались так, чтобы не терять друг друга в тумане.
Оплавленные неведомым жаром глыбы походили на маслянистые
шляпки исполинских грибов, чьи ножки осели в землю. Земля спеклась, трещала под
ногами, словно черепки разбитой посуды.
Чем дальше продвигались в глубь города, тем больше видели
уцелевших строений. Кое-где фасады дворцов, однажды наткнулись на уцелевшее
приземистое здание, похожее на усыпальницу. Странная катастрофа, что уничтожила
старый мир, все еще не могла поглотить этот город, хотя кольцо уничтожения
сжимается все теснее…
Придон вспомнил пятна и целые озера извести на месте
мраморных дворцов, подумал угрюмо, что когда-то неведомая смерть доберется и
сюда, в центр. А пока что здешние проклятые колдуны ухитряются не допускать в
свою последнюю нору ни страшный жар, ни ревущий ураган.
Спекшаяся земля незаметно сменилась широкими гранитными
плитами. Серые, выщербленные, в язвах, тянулись во все стороны. Руины
расступились, артане вышли на площадь. Посредине уцелевшая колонна, толстая,
как ствол дуба в пять обхватов. Вокруг колонны на расстоянии двух шагов
пробежал по кругу и застыл каменный заборчик до колена высотой.
Похоже, здесь когда-то был фонтан, на мраморной колонне
виден с обломанными крыльями человечек… наверное, у него был лук. Стоит с
вытянутой вперед и вверх рукой, грозя сжатым кулаком грязно-лиловым тучам. В
теле страшное напряжение, с таким натягивают стрелу, торс в развороте, жилы
вздуты… и, хотя время сильно сгладило выпуклости, Придон чувствовал, как озноб
ползет по телу от ощущения страшной силы искусства древних.
Олекса проговорил дрогнувшим голосом:
– Почти как человек…
Только теперь Придон уловил, что тревожило его при виде
каменного стрелка. Он только похож на человека, очень похож, но все же не
человек.
– Ветры и дожди, – сказал он не своим
голосом, – это они… сгладили!
Но сам понимал, что дожди могут сгладить, но не изменить
пропорции. Там на колонне в небо целится из лука не человек, а див. Див,
похожий на человека.
Олекса вскрикнул:
– Тихо!.. Где-то шум…
Придон замер с поднятой в воздух ногой. Тур превратился в
камень тоже на половине движения. Олекса вслушивался недолго, кивнул:
– Туда.
В той стороне колыхалась стена красного тумана. Более
плотного с виду, чем тот, через который ломились к городу. Когда прошли с
полсотни шагов, Придон тоже услышал неясный шум, очень далекий, похожий на
топот множества ног.
Прислушался еще, но шум больше не повторялся. Олекса тоже
кивнул, сделал пару шагов, застыл. Тур выругался.
Придон тоже шагнул и замер. В дальней серой каменной стене,
жестоко изувеченной временем, ярко пламенеет красное, пополам с оранжевым,
пятно. Олекса, Тур, а за ними и Придон почти на цыпочках пересекли площадь. В
красном пятне света видна наполовину выступившая из стены оранжевая молодая
женщина. Золотые волосы подрезаны так коротко, что не достигают шеи. Голова
чуть повернута вправо, женщина обеими руками держит странный меч, что уже начал
оформляться в благородный топор, а за плечами распахнуты пурпурные крылья.
