Усталое сердце Придона забилось чаще. Да, серьги те же, тот
же узор. И даже черты лица чем-то совпадают, страшная нечеловеческая красота,
таких лиц нет ни у артан, ни у куявов, ни у славов… Правда, есть еще народы,
некий Вантит, но Придон никогда не видел вантийцев…
Донесся женский крик. Между колоннами бежала женщина,
наступила на полу длинного синего плаща, Придон видел, как с разбегу рухнула на
вытянутые руки. Сзади раздался звериный рык. Женщина вскочила, из-за колонн
появилась исполинская фигура такого невероятного чудища, что Придон невольно
ахнул, а рука с топором задрожала.
Темно-синий зверь, весь отливающий металлом, двигался на
двух лапах, коротких и толстых, когти с металлическим звоном впивались в
каменные плиты. Четыре чудовищные лапы вслепую шарили по воздуху, задевали
обломки колонн, крушили камень. На широких плечах три головы, с вытянутыми
мордами, оскаленные, глаза горят нечеловеческой злобой…
Тур вскрикнул, Придон не успел глазом моргнуть, как перед
глазами мелькнула широкая спина. Блеснуло лезвие топора. Одна лапа дива
ухватила женщину за плечо, ткань сразу окрасилась кровью.
Див потащил жертву к трем распахнутым пастям. Снова блеснул
металл, победно и страшно, стены дрогнули от дикого рева. Отрубленная рука не
шлепнулась на пол, осталась висеть на плече женщины. Она визжала и с омерзением
отдирала впившиеся когти.
Тур нанес второй удар, отпрыгнул, под ноги покатилась
срубленная голова. Див взревел, огромная, как бревно, лапа пошла к нему с
неумолимостью тарана. Сбоку забежал Олекса, ударил сильно и красиво. Пол
вздрогнул, о каменные плиты ударилась лапа чудовища. Кровь брызнула тугими
струями, залила пол.
Придон, стряхнув оцепенение, ринулся в схватку. Олекса и Тур
рубили люто, он тоже рубил и что-то кричал, рассек чудовищу бок, его топор снес
вторую голову. Тур разрубил диву толстое плечо, слышно было, как орал и ругался
Олекса. Див наконец рухнул на колени, но и тогда пытался отбиваться уцелевшими
двумя лапами. Придон исхитрился и отсек третью, а Олекса снес последнюю голову.
Туловище с одной уцелевшей лапой грохнулось, как срубленное дерево. Из широких
ран брызнули потоки темно-багровой крови.
Тур вытер лезвие о мохнатую спину дива, сунул в петлю и
шагнул к женщине.
– Что, милая, поцарапал он тебя…
Женщина прямо с пола прыгнула ему на грудь, как огромная
кошка. Придон видел только, как взвился за ее плечами синий плащ, что и не
плащ, а свернутые крылья! Тур вздрогнул, отступил на шаг, но ее пальцы с
длинными когтями уже вцепились в его горло. Он захрипел, его руки перехватили
ее за кисти, однако она с яростным змеиным шипением сжимала пальцы. Ее
прекрасное бледное лицо приблизилось к его горлу.
Олекса и Придон прыгнули с двух сторон, сверкнули два
топора. Голова женщины скатилась, все еще скаля длинные клыки. Качнулось и
отстранилось тело, но срубленные по локоть обрубки рук все еще держали
хрипящего Тура за горло. Олекса отшвырнул топор, Придон зорко смотрел по
сторонам, а Олекса ухватился за тонкие женские кисти, дернул, едва не свалив
Тура. Вместе с братом кое-как разогнули пальцы одной руки. Олекса с отвращением
отбросил, вместе пытались отодрать другую, но отрубленная кисть за глазах
пожелтела, застыла, окостенела так, •что теперь даже мизинец разогнуть не
удавалось.
Измучившись, Олекса предложил:
– Так и ходи! Вернемся, на тебе будем показывать, что
глупо кидаться между мужем и женой.
Лицо Тура было не багровое, а уже синее, придушенным голосом
возразил:
– Сам ты… жена. На ней не написано…
– Так видно же!
– К-как?
– Красивая, – сказал Олекса убежденно. –
Красивые – все ведьмы.
– Это я и сам знаю… А что жена… Как? Олекса сказал
сварливо:
– Откуда я знаю? Видно, и все!
– Молчал бы уже, умник. Возьми нож, обрежь эти чертовы
когти!
Придон с подозрением осматривался. Огромное тело
распласталось в красной луже, оттуда же торчат, будто выглядывают странные звери,
срубленные головы и отсеченные руки. Кровь медленно растекается, но вся уходит
в щели между камнями.
Почудилось, что по ногам тянет прохладным, даже холодным
воздухом. Думал, мерещится, но взглянул на кровь под ногами, по ней идет
крохотная рябь.
– Хватит отдыхать, – сказал он тревожно, –
кто знает, когда их хватятся…
– Да мы… тебя… ждем, – ответил Тур, он с трудом
отламывал прочные, как стальные прутья, пальцы на своем горле. – Как
только… ты проснешься…
На бегу увидели в конце туннеля дверь, одна створка висит на
одной петле, другая вовсе на полу. Кровавые битвы вряд ли виной, дверь
провисела столетья, если не тысячи лет, сорвалась от собственной тяжести.
Дверной проем слегка перекосило, тяжелое здание начинает
уставать под гнетом своего же веса. Воздух становился все прохладнее. Придон с
бега перешел на шаг, всего колотит, пальцы выдавливают из рукояти топора сок,
будто из молодого стебля.
Проем пошел в стороны. Придон выглянул, тут же раскинул руки,
отступил, оттеснив обоих обратно. Олекса все же осторожно выглянул, а за ним и
Тур, что ни в чем не собирался уступать старшему брату.
Жуткий мертвенно-синий мир, под противоположной стеной
огромного зала высится статуя огромного чудовищного бога. Этот зверобог
выступает прямо из стены, нависает, как массивный каменный карниз, а под ним
жаркий огонь подобострастно лижет ему колени. Перед огнем двое дивов на
коленях, еще двое бросают в огонь не то травы, не то щепки. Костер отгорожен от
зала массивным алтарем из черного камня.
В центре зала колышется, как показалось Придону на первый
взгляд, сплошная бугристая синяя масса. Сотни три дивов, все в синем, стоят
плотно, словно черпая силы друг в друге. У всех козлиные головы, толстые рога
тускло поблескивают в оранжевом свете костра. И все-таки Придон успел
рассмотреть, что это маски. Значит, под козлиными личинами скрываются звери еще
страшнее.
Сверху, из темноты, свисает толстая цепь. Настолько
блестящая, что показалась Придону выкованной прямо сегодня, а не созданной
тысячу лет назад, как все остальное.
– Что будем делать? – спросил Олекса.
Оба смотрели на Придона. Тот сказал в затруднении:
– Я не успел увидеть самое главное… Ножны там? Тур
пожал плечами. Олекса сказал осторожно:
– Но если и нет… Что ж, возвращаться? Нужно придумать,
как пройти к тому алтарю.
Тур сказал грубо:
– Придумать? Хитрости не в артанском характере. Мы –
люди честные. Пойдем и возьмем. Кто заступит дорогу – получит вот этим.
Он потряс топором, на пол все еще срывались красные капли.
Олекса заметил:
– Что заступят, не сомневайся.
– А если нет?
