Голос его накатывался, как могучие волны. Когда дует южный
ветер, вода поднимается на высоту двух копий, жители прибрежных сел бросают все
и бегут, но Придон сейчас превратился в тот утес, что даже не замечает этих
волн. Целое море прокатывается мимо, оставив на камне клочья пены, а он все
такой же, смотрит поверх волн на далекое золотое облачко.
– Брат; – прошептал он.
Голос дрогнул, Придон со страхом и стыдом ощутил в горле
тугой комок. Только дважды он проглатывал этот ком: когда умерла любимая собака
и когда видел умирающую мать. Сейчас же никто не умер, напротив – он увидел
самую красивую… да что там красивую, нет слов, чтобы выразить то, что увидел…
но в груди тоска, глаза щиплет, душа в тревоге, словно оказалась на краю
пропасти.
– Брат, – повторил Придон с трудом, – брат
мой… Я ничего не понимаю. В один миг простой и ясный мир кто-то смел одним
ударом… как проигравший игрок сбрасывает доску с костями! Я околдован, ослеплен
и ничего… ничего не понимаю, что ясно знал раньше! Все не так, все не так. Но
одно точно: я жил… я существовал не там, где должен!
Скилл проворчал уже с некоторой тревогой:
– Придон, ты что-то не то говоришь.
– Да все то, – сказал Придон смятенно, –
теперь я здесь, с тобой. Потому что эта Итания здесь, в этом мире. Мы с ней
ходим под одним солнцем. Брат мой, я ничего не вижу, кроме ее лица!.. Я не
слышу, о чем говорят, в ушах звучит ее волшебный голос. Прости, но я не смогу
ничего запомнить и рассказать на Совете. Скилл хмыкнул:
– Но о тцарской дочери рассказать же сможешь? Кстати,
как ты услышал ее голос, да еще волшебный?
Придон смотрел растерянно, за спиной Тур хмыкнул:
– А ведь ротик не открывала, все верно!
– Все равно, – прошептал Придон. – Я слышу…
Даже сейчас.
Аснерд довольно гоготнул. Вяземайт сочувствующе качал
головой, Олекса и Тур откровенно пялили глаза. Придон сказал растерянно: – Нет.
На свете нет таких слов… Их еще не придумали!
Брат, я схожу с ума, но я умру, если завтра же ее не увижу.
Не знаю, что со мной, но я прошу тебя… Иди к куявскому
тцару, проси отдать ее за меня! Проси, уговаривай, умоляй.
Я не могу без нее жить, дышать, смотреть… Скилл хмуро
молчал. Аснерд громыхнул: – Да, разбежался!.. Так и отдаст! Скилл после долгого
молчания вдруг сказал: – А почему нет? Воевода уставился во все глаза. –
Ты чего?
– Ее отдать могут, – сказал Скилл. – Мы разве
не тцарская кровь?.. Кроме того, Куявия всегда в страхе перед нашей растущей
мощью. А этот брак мог бы укрепить союз.
Если не союз, то все-таки родство! А это обязывает. Аснерд
скептически хмыкнул:
– Как будто родня не режет друг друга! Еще как… Но если
говоришь так, то, наверное, правильно. Ну что, поедем?
Он подобрал поводья, толкнул коня под бока каблуками. Скилл
смотрел с сомнением.
– Вот так на коне во дворец? Боюсь, эти тупые куявы не
поймут наших шуток. Хотя, конечно, хорошо бы вот так подъехать к трону,
сообщить тамошнему тцару свое решение, девку поперек седла и – в родную
Степь! – Хорошо, – сказал Аснерд убежденно. – Так едем? Скилл
вздохнул:
– Куявы будут против. А с этими свиньями придется считаться.
Пока что. Мы на их земле, а когда договаривались о торговле и свободном
проезде, то клялись соблюдать обычаи друг друга.
Аснерд промолчал, но обидчиво вскинулся Вяземайт.
– Так наши обычаи правильные, их все должны соблюдать!
Но почему мы должны блюсти их дурости?
Черево слушал их с ужасом, мясистое лицо побелело, а толстые
губы съежились.
– Что вы говорите? – вскричал он. – Как вы
можете?.. Вы же знаете, что это невозможно! Вам плевать, что мне голову снимут,
но вы сами вызовете войну! Что, к вашему тцару можно вот так на коне… в шатер?
Или в шалаш, что там у вас? Вы же понимаете, как трудно вообще…
Аснерд тяжело громыхнул:
– А трудности надо преодолевать! Черево огрызнулся:
– Только артане преодолевают трудности. Куявы их
обходят.
Он волновался, хрипел, брызгал слюной. Скилл брезгливо подал
коня в сторону. Аснерд покосился на тцаредворца и покачал головой. Вяземайт
смотрел поверх крыш в сторону храма куявских богов.
Скилл поморщился.
– Ты прав, но только чуть-чуть. Если чужеземцы просят нашего
тцара о встрече, тот обычно допускает их. Не сразу, это неприлично, но через
день-другой…
Черево всплеснул короткими, как у уродца, ручками.
– Так я о чем и говорю! Дайте время. Я сегодня должен
рассказать тцару, что встретил вас и определил в доме, где вас и коней
покормят, одним – овса, другим – мяса… вы только напомните, кому из вас овес, а
кому мясо, а там в разговоре передам вашу просьбу…
Вяземайт рыкнул:
– Просьбу?
Скилл похлопал волхва по плечу. Тот засопел и отвернулся.
Черево продолжал, но глаза пугливо поворачивались в орбитах в сторону свирепого
артанского волхва:
– Думаете, только у вас блюдутся какие-то приличия?
Простолюдину велят, а к тцарам обращаются с просьбами. Я вам предложил
возможность, а вы… а вы…
Скилл сказал успокаивающе:
– А мы не такие дураки, чтобы отказываться. Только
насчет дома и корма, это ты зря. В Куябе есть постоялые дворы? Вот там и
остановимся. У нас есть чем платить за ночлег и еду.
Черево развел руками. Посмотрел на Скилла, снова развел
руками.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Как хотите.
Что я могу?.. Только проводить до постоялого двора, который выберете, конечно
же, сами. Вам же надо выказать свою независимость? Ну вот. А мне надо знать,
где и под каким столом вас искать.
Скилл кивнул, обратился к друзьям:
– Видите, все понимает! А вы говорите, тупые куявы,
тупые…
Аснерд ехал впереди, все такой же влитой в седло,
недвижимый, но теперь указывал кивком или глазами на дворцы, улицы, площади,
называл, рассказывал, объяснял: он бывал в Куябе в молодости часто, знал где и
что. Он и привел к постоялому двору, где, по его словам, кормили почти
по-артански, что значило – хорошо кормили. Придон издали увидел дом в два
этажа, весь задвинут в глубину широкого двора, ворота гостеприимно распахнуты.
Конь радостно ржанул, бодро тряхнул гривой, мол, совсем и не устал, просто
интересно зайти, посмотреть на этот постоялый двор.
Вяземайт насмешливо скалил зубы. Аснерд перехватил его
взгляд, кивнул, соглашаясь, да, перебор, у этих жалких куявов нет ни
достоинства, ни чувства меры. Придон проследил за их взглядами: намалеванные
драконы на стене, дракон из дерева на крыше, еще глаза царапнули два толстых
столба на въезде в постоялый двор – поднявшие к небу морды драконы ждут приказа
богов броситься на обидчиков. Аснерд сказал насмешливо:
