– Сын живет в Индии?
– Сын проводит в Индии полгода каждый год. Ему в августе будет четыре года, четыре сезона по полгода он провел в Индии, то есть в Индии он прожил бóльшую часть своей жизни.
– Какой там язык рабочий для него? Английский или русский?
– Он начал осваивать английский в объеме, необходимом для общения всех со всеми. Основной язык – русский. Индийский язык мой ребенок не осваивает. Когда ему было год-два, он подражал индийскому довольно успешно. Сейчас, поскольку он внятно бормочет по-русски, индийский – это лишние знания.
– Почему выбрана Индия? Более традиционный вариант – Англия, Франция, например.
– Климат прежде всего. Купаться каждый день в океане, есть каждый день фрукты с дерева – райская жизнь. Европа с ее жутким климатом и строгим школьным образованием впереди.
– Уже распланирована жизнь вашего сына?
– Нет, но можно догадаться, глядя на людей, у которых дети постарше.
– Сколько времени занимает ведение блога? Каким образом удается быть таким продуктивным?
– Написание одного поста занимает от одной минуты до одного часа, это не безотрывная от экрана деятельность, просто помимо того, чтобы написать пост, нужно, чтобы он еще пришел тебе в голову, чтобы появился информационный повод и чтобы он был надлежащим образом осмыслен.
Учитывая, что моему блогу почти одиннадцать лет, я совмещал его ведение с большим количеством различных должностей (и менеджерских, и редакторских, и других) и могу сказать, что это не такая деятельность, которая требует отрыва от производства. Это показывают и примеры других моих коллег-блогеров, которые одновременно с ведением блога занимаются бизнесом, творчеством, много путешествуют.
– По образованию вы врач. Вы выбрали врачебную специальность, а потом тут же от нее отказались, так и не позанимавшись практикой?
– Не тут же, я шесть лет отдал изучению медицины. Это полезные знания, которые я приобрел, и полезный опыт. Тогда было советское время, образование было заточено строго на практический выход. Шесть лет я проработал в советском здравоохранении, прошел путь от санитара до врача-хирурга-кардиолога-уролога-маммолога-акушера – все довелось попробовать. Патологоанатомом я тоже побыл некоторое время.
– Это было интересно? Вы шли в это сознательно или родители предложили?
– Нет, родители настаивали на том, чтобы я делал филологическую карьеру, потому что подозревали во мне предрасположенность к гуманитарным наукам, филологии, языкам, для них мой выбор был неприемлемым, он их шокировал.
– Получается, были правы родители?
– Это вопрос общего развития. Мне казалось, что замыкаться в гуманитарной сфере – уродовать себя, приобретать однобокий жизненный опыт и жизненный кругозор. Я смотрю на людей, которые ничего, кроме филологии и гуманитарных наук, в этой жизни не освоили, на мой вкус они ботаники, жизни не нюхавшие. Мне кажется полезным столкнуться в жизни с экстремальными явлениями, которые можно наблюдать в больницах, моргах, операционных и других увлекательных местах.
– Сейчас, взяв скальпель в руки, вы бы могли сделать несложную операцию?
– Думаю, да, но я давно это предположение не проверял, лет восемь-десять.
– Ваш переход из врачебной практики в журналистику был полностью вызван переездом в Израиль или это получилось по мировоззренческим причинам?
– Это очень интересный вопрос. Я в поисках ответа посмотрел на своих сокурсников, которые уехали из России, и тех, которые остались в России. Везде примерный парирет: одинаковые 50 на 50. Среди тех, кто уехал, 50 процентов работает в медицине, и среди тех, кто остался, также 50 процентов работает в медицине. Это связано с тем, что в том году, когда мы заканчивали учиться (1989 год), произошли известные вам события, развалилась советская власть, начал строиться капитализм, появились десятки профессий, о которых раньше никто не слышал.
Многие люди стали пробовать себя в том, о чем они в годы учебы в институте не слышали, – например в бизнесе, в том числе и медицинском бизнесе. В частности, моим сокурсником в институте был Арсен Ревазов – руководитель крупнейшей в России компании, торгующей интернет-рекламой, – IMHO VI. Мы с ним вместе поступали в 1983 году в медицинский институт и заканчивали его в 1989-м.
– То есть вы пришли к этому под воздействием массы обстоятельств?
– Поменялась жизнь, поменялась действительность, поменялись обстоятельства. В моем случае также наложилась миграция, которая занесла меня в такое место, где врачей из России не ждали, а тем более врача с дипломом и без двадцатилетнего стажа. Незадолго до моего приезда была принята норма, отменяющая признание советских дипломов. На протяжении первых 40 лет существования государства Израиль дипломы СССР признавались без экзаменов и давали право на прохождение медицинской практики. За несколько месяцев до моего приезда эта норма была отменена. Израильская Медицинская ассоциация испугалась конкуренции со стороны врачей, приезжающих из Союза.
– Можно сказать, что вы занялись журналистикой по причине безысходности?
– Можно сказать, что от отчаяния и трагической безысходности, а можно сказать, что я посмотрел, что я лучше всего умею делать из вещей, которые не имеют отношения к медицине. Оказалось, что это написание текстов на разных языках. За первый год жизни в Израиле я сотрудничал с изданиями на английском, русском и иврите, на котором я по приезде в Израиль мог писать. Кроме того, я владел компьютером. Довольно большая часть моей работы в первое время была связана с компьютерами, компьютеризацией, построением редакционных компьютерных систем, преподаванием. Все, что я знал и умел, было применено для того, чтобы как-то зарабатывать деньги.
– Откуда знакомство с компьютерами?
– Мои друзья на заре кооперации торговали компьютерами, они стояли у них дома, они меня страшно интересовали, я освоил их, потом поехал в Германию, где купил себе свой первый компьютер. Это было чистое любопытство.
– В итоге оказалось, что это любопытство переросло в профессию, которой вы затем овладели?
– Строго говоря, это любопытство затем появилось у всего цивилизованного мира. Мне просто повезло, что компьютер на моем пути попался раньше, чем на пути большинства других людей. Каждый человек, который столкнулся с компьютером, если он находится на определенном уровне интеллектуального развития, заинтересуется, чем эта машина может быть ему полезна. Каждый человек рано или поздно находит ответ на этот вопрос лично для себя. Я этот ответ нашел в 1988 году, кто-то нашел его в 1998-м, кто-то – в 2008-м, но в целом это протоптанная колея для человека. Сегодня вопрос «Нужен компьютер или нет?» перед поколением детей даже не стоит.
– Хорошо. С компьютером понятно. Языки – наследственная способность, предрасположенность к их освоению?
