Ксюша рванула на улицу и принялась ловить машину. Через двадцать минут бежевая «Волга» доставила ее к самому подъезду. Ей повезло: Иринка не только согласилась дать взаймы, но и предложила совершить обмен с рублей на доллары. Покончив с денежными делами, Ксюша осталась у нее попить чаю.
Иринка была матерью-одиночкой, но при этом никогда не унывала и чувствовала себя в полном порядке. Она служила в Сбербанке, неплохо зарабатывала, водила к себе в однокомнатную квартирку кавалеров, впрочем, расставаясь с ними без всякой жалости. Но в ее жизни существовала большая проблема — болезнь дочери Тани, редкая форма аллергии, принимающей различные формы: от простой простуды до жесточайшего отравления. Лечить Таню можно было только в больничных условиях и с помощью дорогостоящих лекарств. Поэтому Иринка за все годы работы так и не скопила денег, например, на то, чтобы поменять свою квартиру на большую. Средства, остающиеся после лечения и покупки медикаментов, она тратила легко и красиво, доставляя удовольствие себе и дочери. Покупала роскошные торты в ближайшем супермаркете, приобретала билеты на концерты модных рок-групп, путешествовала вдвоем с Таней. Словом, Иринка была девушкой не мелочной и приятной в общении.
Ксюша не заметила, как заговорилась с ней допоздна. Напряжение и страх понемногу отпустили ее, она заметно повеселела. Танька притащила из комнаты свои журналы с кроссвордами, и все трое принялись с воодушевлением разгадывать их.
Общение прервал звонок Ксюшиного мобильника. Звонила Ольга. Ксюша тотчас вспомнила, что должна договориться с ней относительно завтрашнего прогула.
Голос у Ольги был грустным.
— Представляешь, — проговорила она разочарованно. — Ходили мы в ЗАГС. Там очередь на несколько месяцев вперед.
«Как специально», — мелькнула у Ксюши коварная мысль. Видно кто-то там, на небесах, так же, как она, не хочет этой свадьбы.
— Не переживай, — лицемерно утешила она Ольгу. — Осенью желающих станет меньше.
— Как бы не так, — возразила Ольга. — Заведующая сказала, еще больше. Оказывается, сейчас в Москве бум на свадьбы.
— Значит, найдем блат, — пообещала Ксюша, чтобы поскорее перейти к важной для себя проблеме. — Оль, я завтра не смогу прийти. Отработаешь за меня?
— В чем вопрос! Конечно, отработаю. А ты куда намылилась?
— За кудыкину гору, — сострила Ксюша.
— Снова твой незнакомец? Даже любопытно становится. Когда ты его нам представишь?
— Может быть, через неделю. А может и позже. Смотря, как дела пойдут.
— Ну, Ксюшка, ты прямо шпионка-разведчица. Тебя бы к врагам забрасывать, ни за что бы не раскололи.
— Да, я такая, — подтвердила Ксюша, в душе желая одного: чтобы Ольга как можно быстрей повесила трубку. Говорить с ней в преддверии визита к матушке Иоанне было сущей мукой.
— Ладно. Удачи тебе, — пожелала Ольга и отключилась.
Ксюша распрощалась с Иринкой, поблагодарила ее и пошла к себе. Она боялась, что не заснет, но едва коснулась головой подушки, тут же, словно провалилась в бездонный, глухой колодец. На сей раз ей ничего не снилось. Ровно в шесть она открыла глаза с ощущением, будто вернулась из космоса. Прислушалась к себе. Совесть по-прежнему роптала, но где-то глубоко, на самом дне души. На поверхности же было ясно и безоблачно. Такая ясная, голубоватая пустота царит в иллюминаторе самолета.
Ксюша принялась одеваться. Хотела натянуть джинсы, но подумала, что матушка, возможно, осудит ее, и вынула из шкафа юбку-макси. Убрала волосы в хвост. Слегка накрасила глаза, а губы только блеском тронула. Вот так будет в самый раз — скромная, страдающая от любви девушка.
Ксюша подошла к комоду, на котором стояло в ряд несколько иконок. Встала на колени, трижды перекрестилась, прочитала молитву. Она просила Бога простить ее за тот грех, который совершает по отношению к Ольге. «Виной всему моя любовь, — шептала Ксюша, касаясь губами лика Божьей матери. — Ужасная любовь, невыносимая». Ей показалось, что Богородица услышала ее — печальное и суровое лицо ее смягчилось, из глаз заструился свет. Умиротворенная, Ксюша поднялась с колен и, положив в сумочку конверт с долларами, вышла из дому.
17
Сонькин загадочный автомобиль стоял возле станции метро, стиснутый со всех сторон многочисленными маршрутками, идущими на Черкизовский рынок. Одно из темных стекол было приспущено. Сама Сонька сидела, уткнувшись в какую-то брошюрку, и подошедшую Ксюшу не заметила. Та негромко окликнула:
— Софа!
Телега вздрогнула и подняла голову.
— Это ты? Напугала меня. Я, видишь, увлеклась. — Она продемонстрировала Ксюше книжный переплет, на котором красовалась витиеватая надпись «Сто народных заговоров». — Интереснейшая вещь. Ты что стоишь, садись!
Ксюша открыла дверцу, села рядом с Сонькой и протянула руку к ее чтиву.
— Дай посмотреть.
Телега, однако, поспешно припрятала книжонку.
— Нет, нет, непосвященным нельзя!
Ксюша пожала плечами.
— Нельзя, так нельзя. Едем?
— Едем. — Сонька нажала на газ.
Ехать оказалось всего минут пять. Ведунья жила в обычной кирпичной пятиэтажке, окруженной довольно запущенным двориком. Подъезд был заперт. Сонька набрала на домофоне нужные цифры, железная дверь пискнула и открылась. Девушки поднялись по лестнице на второй этаж. Телега надавила кнопку звонка.
Послышались шаркающие шаги. Лязгнул замок. На пороге стояла низенькая женщина лет шестидесяти пяти или даже семидесяти. Смуглое, морщинистое лицо с выцветшими, голубыми некогда глазами, сухие губы-ниточки, надвинутый на лоб, темный платок. Длинное, вязаное платье до полу, в руках четки.
Ксюша смотрела на колдунью с невольным изумлением. В той не было ничего сверхъестественного, и даже просто ничего величественного, что, по ее мнению, должно было быть в человеке, причастном к высшей магии и ворожбе. За спиной старухи виднелся тесный коридор, обклеенный засаленными бумажными обоями, и это так же привело Ксюшу в недоумение: ясно было, что квартира у матушки совсем не Бог весть, во всяком случае, рядом не стоит с Сонькиными хоромами. Решив, однако, ничему не удивляться, она почтительно наклонила голову.
— Здравствуйте, девоньки, — хриплым и дребезжащим голосом поздоровалась Иоанна. — Входите. — Она посторонилась, давая гостьям дорогу.
Сонька слегка подтолкнула Ксюшу в спину, и та переступила порог, чувствуя, как возвращается давешняя дрожь во всем теле. Они прошли по коридору в довольно большую комнату с выходящими на две стороны окнами. На подоконниках стояли чахлые цветы в горшках. Из мебели был лишь стол, заваленный, как и у Соньки, ворохом бумаг и всякой всячиной, старинный монументальный шкаф до потолка и диван, покрытый довольно грязным покрывалом.
— Сядьте, — лаконично велела старуха.
