Ольга в отчаянии кусала губы. Почему эти проклятые ноги словно одеревенели и не могут оторваться от асфальта? Еще мгновение, и он уйдет насовсем. Скроется за деревьями, сядет в автобус, умчится далеко, далеко. Отчего они оба такие малодушные? Он мог сказать, и не сказал, она могла его остановить, и не остановила. Счастье дается лишь храбрым, а на трусов у него времени не остается. Трусам полагаются лишь слезы досады, да зависть к сильным мира сего.
Николай дошел до поворота и исчез из виду. Ольга жалко улыбалась, щеки и подбородок ее были мокрыми.
— Ладно. Все. — Она переложила пакет из одной руки в другую и, ссутулившись, медленно побрела к дому.
37
— Есть, спать, гулять, и никаких физических нагрузок, — объявил врач Ксюшиной матери.
— Хорошо, доктор, мы сделаем все, как вы велите. — Она вручила ему букет цветов и бутылку дорогого коньяка.
Ксюша стояла рядом с унылым видом, пристально разглядывая обглоданный фикус в углу коридора.
— За вами уже приехали? — спросил он.
Мать кивнула.
— Да, Коля ждет в машине.
— Ну, с Богом. — Обнял Ксюшу, коснулся ее щеки сухими губами. — Береги себя, девочка. Не лезь больше на рожон. Обещаешь?
Она промолчала. Вера Аркадьевна виновато развела руками — мол, какой с нее спрос. Они, не спеша, пошли к дверям. Спустились на лифте на первый этаж, попрощались с санитарками. Мать за руку вывела Ксюшу на крыльцо.
— Ну вот, смотри, он здесь. Специально прибыл за тобой. — Она указала на стоящую у ограды «Волгу». В открытое окошко был виден Николай. Он выглядел невозмутимым и спокойным.
— Давай, пошли, — распорядилась мать и двинулась к машине.
Ксюше каждый шаг казался шагом в бездну. Ей хотелось остановиться, а еще больше — развернуться и убежать обратно в отделение.
Николай распахнул дверцу и ждал. Первой в «Волгу» села мать, Ксюша следом. Он не обнял ее, не поцеловал, не произнес ни единого слова, кроме «привет». Хлопнул дверкой, сел за руль, выжал сцепление.
Дорогой мать безуспешно пыталась разрядить тягостное молчание. Она строила планы на будущее, обещала устроить праздничный ужин в честь Ксюшиной выписки, предлагала им с Николаем взять путевки в подмосковный санаторий.
— Я послезавтра уезжаю, — проговорил он.
— Куда это? — удивилась Вера Аркадьевна.
— В Кострому, — ответила за него Ксюша.
Николай кивнул.
Ей стало ясно, что он поедет один, без нее. Да и куда ей в Кострому, она и ноги-то с трудом передвигает. Она снова замолчала. Молчала и мать, исчерпав все возможные темы для беседы.
Они остановились у подъезда, Николай помог вытащить пакеты с вещами. Потом запер машину, включил сигнализацию, и все трое поднялись в квартиру.
— Вы отдыхайте пока, а я стол накрою, — сразу же засуетилась мать. — У меня с утра все куплено, и вино, и торт. Через час папа подъедет. — Она скрылась в кухне, плотно прикрыв за собой дверь.
Ксюша и Николай стояли в прихожей, друг против друга и молчали, стараясь не встречаться взглядами. Он поставил на тумбочку цветастый пакет.
— Вот. Тут сок, ряженка, минералка. Тебе будет полезно.
— Спасибо. — Она, наконец, вышла из оцепенения и пошла в комнату.
Он зашел следом за ней.
— Ты… не хочешь меня поцеловать? — Ксюша робко подняла на него глаза.
Он покачал головой.
— Нет. Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать. Лучше сядь.
Она не шелохнулась. Николай взял ее за руку, подвел к креслу и положил руки ей на плечи.
— Сядь, Ксюша, так будет удобнее для нас обоих.
Она повиновалась, не отрывая от него взгляда, полного мольбы. Он неловко кашлянул, лицо его стало сумрачным.
— Мне тяжело это говорить, но я… не люблю тебя.
Ксюша молчала. На нее точно глыба сверху свалилась, придавив к земле.
— И не любил. Ты сама знаешь, почему так вышло, что мы оказались вместе. Знаешь?
Она кивнула.
— Ну вот. — Он сглотнул. Взгляд его немного оживился, потеплел. — Пойми, я сам не знаю, отчего это для меня так много значит. Сознание, что ты… что мной манипулировали… Нет, этого словами не объяснишь. — Николай сокрушенно махнул рукой. — Ты не должна была. Не должна! Что угодно, но не это.
— Но я люблю тебя, — дрожащим голосом произнесла Ксюша. — Что мне было делать?
— Не знаю. — В его тоне звучала усталость. — Может быть, ничего. Во всяком случае, подлость — не выход из данной ситуации.
— Ты же говорил, что не можешь без меня. Что забыл всех, кто был прежде.
— Говорил. Не спорю. Но сейчас — будто все отрезало.
«Все так, как и предупреждала Иоанна, — подумала Ксюша с отчаянием. — Все именно так». Но сердце не могло смириться с тем, что уже давно осознал разум.
— Разве я как-то изменилась? — По ее щекам бежали слезы. — Разве то, что ты так желал, стало другим? Ответь!
— Я просто не верю тебе. Если ты смогла навязать мне свою волю один раз, сможешь и другой.
— Нет! Клянусь тебе! Нет!! — Секунда, и она упала бы перед ним на колени.
Он почувствовал это, подбородок его дернулся.
— Перестань. Не унижай себя. Постарайся понять.
— Как я могу понять? — Ксюша зарыдала в голос, не сдерживаясь. — Как? Я женщина, и я боролась за свою любовь. Как могла, всеми средствами. Ольга… она бы тоже так вела себя на моем месте.
— Нет. — Николай глянул на нее в упор и повторил, веско и значительно. — Нет. И в этом главное отличие между вами.
Ксюша посмотрела на него сквозь пелену слез. До нее медленно начало доходить.
— Ты… ты хочешь вернуться к ней?
— Хочу. — Он кивнул. — Больше того. Я хочу, чтобы она поехала со мной в Кострому.
— И ты… уже говорил с ней?
Он улыбнулся.
— Я побоялся. Но все еще впереди.
— Она не простит тебя, — с болью поговорила Ксюша.
— Думаю, простит. Уже простила.
— Ты расскажешь ей про приворот?
— Зачем? — Николай пожал плечами. — Пойми, для нее это не будет столь важным, как для меня.
— А что же для нее важно?
— Этого, прости, я тебе не скажу. — Он нагнулся и аккуратно вытер Ксюшино лицо. — Извини. Я должен уйти. Желаю тебе побыстрей поправиться окончательно и забыть обо всей этой истории.
Она крепко вцепилась в его руку.
— Не уходи! Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста!
