— Конечно. У меня фотоаппарат есть. Будет потом что показать. Сюда вряд ли много наших приезжают, — ответил Снегирев.
— Если вообще приезжают.
— Наши по всему миру колесят. Чем глуше и опасней место, тем лучше. Характер у нас такой.
— Да, кого-кого, а экстремалов у нас хватает. Значит, так. Здесь за старшего остается старший лейтенант Чуйко. С ним сержант Суриков. Если желаете сувениры, делайте заказы. Выезжаем через пятнадцать минут.
— А как насчет бабок? — спросил Пахомов. — У нас же американские доллары, а здесь свои, суринамские.
Снегирев похлопал товарища по плечу:
— Зеленые, Юра, и в Суринаме в ходу. Да и обменные пункты в столице республики должны быть обязательно. Даже интересно, они рубли наши примут?
— Кому тут, на хрен, нужны наши рубли? — Лобачев усмехнулся. — Даже нам они здесь без надобности.
— А кто знает. Надо спросить.
— Ты только подумай, как объяснить туземцам, что собой представляют российские рубли.
— Не волнуйся, объясню.
В 11.10 «Тойота» российской команды, ведомая прапорщиком Лобачевым, миновала КПП и по хорошей дороге двинулась на запад. Через две минуты ее обогнал «Ренджровер» с номерами Великобритании.
— Полетели, черти нерусские, — проговорил Лобачев.
— Выезд разрешен для всех, — сказал Серданов.
— Да я не об этом. Мы идем сто двадцать километров в час. Нормальная скорость. Британцам же надо повыделываться. Смотрите, мол, русские медведи, какие мы крутые. Никак не могут без этого. Сделать их, что ли? — Прапорщик прибавил газу.
Но Серданов остановил его:
— Не суетись. Гонку решил устроить?
— Но, товарищ полковник, британцы наглеют.
— Поэтому обогнали тебя? А если они куда-то спешат?
— Куда им спешить? Понтуются просто.
— Да и черт с ними. Сбрось скорость и иди в том же режиме, что и прежде.
— Есть! Но проучить британцев надо.
— Вот во время состязаний и проучите. Делом, а не пустыми понтами.
Лобачев вздохнул и спросил:
— Я музыку включу?
— Давай радио. Послушаем, какие песни в Суринаме поют.
Эфир был забит американскими и британскими станциями.
Прапорщик выключил радио, вставил диск, купленный в Москве.
— Вот это нормально, а то не пойми что.
До Парамарибо они добрались за пятьдесят минут, въехали в город ровно в полдень.
— На улице, господа-товарищи, тридцать два градуса! — сообщил прапорщик.
— Да, как говорится, не май месяц.
— Здесь и в мае доходит до тридцати, да еще сезон дождей.
Серданов повернулся к Снегиреву:
— Верни путеводитель!
Старший лейтенант передал командиру брошюру.
Полковник пролистал ее и спросил у Лобачева:
— Мы где сейчас?
— На улице, перед мостом.
— Вижу, что не в поле. Как называется улица?
— А черт ее разберет. Название из трех слов, прочитать не могу, далеко.
— Ага, вижу. Давай к мосту, там влево, по главной, к зоопарку.
— А чего мы забыли в зоопарке? — спросил Снегирев. — У нас рядом с полигоном лес с полным набором здешней живности.
— А куда хочешь? Может, в мечеть или в католический храм?
— На рынок. В таких городах все самое интересное на базарах.
— Все так считают? — спросил полковник.
Офицеры выразили солидарность со Снегиревым.
— Тогда поехали на центральный рынок. Он на берегу реки Суринам. — Серданов глянул в путеводитель. — Кстати, это мост Жюля Вейденбоса. Не знаю, какие заслуги имел этот господин, но мост один из крупнейших в стране и во всей Южной Америке. Длина — полтора километра, высота — пятьдесят два метра.
— Тоже мне достопримечательность, — проговорил Лобачев. — Мост большой, да, но не из ряда вон.
— Ты поворот не пропусти, — посоветовал полковник.
— Как его пропустишь? Сразу у моста на набережную.
Вскоре они добрались до цели, припарковались на платной стоянке недалеко от стационарного полицейского поста. Руссо туристо пошли на рынок и сразу попали в ряды, где продавали мясо, рыбу, фрукты, овощи. Торговцы, как и везде в мире, были назойливыми, громко расхваливали по-голландски свой товар.
Холин попытался узнать, где можно купить кожаные изделия, сувениры, и это ему удалось, пусть и с немалым трудом. Оказалось, что на рынке под эти товары было отведено особое место.
Кожу они увидели сразу. На лотке лежали туфли, ботинки, полусапожки.
— Я такую обувку в Москве в элитном магазине видел, — заявил Снегирев.
Все подошли к лотку.
Торговец оживился и выдал пулеметную очередь, состоящую из голландских слов, но потенциальные покупатели, конечно же, ничего не поняли.
Снегирев поднял руку:
— Стоп!
Бизнесмен суринамского разлива понял это и замолчал.
Старший лейтенант указал на полусапожки:
— Кожа?
— Вет хет нит.
— Чего?
— Да не врубается он, — проговорил прапорщик Лобачев.
— Ну и черт с тобой! — Офицер взял в руки полусапожки, помял их, осмотрел их. — Сколько?
Торговец отрицательно покачал головой:
— Вет хет нит.
— Вот заладил одно и то же.
— Ты ему баксы покажи, — посоветовал приятелю Лобачев.
— Точно! — Старший лейтенант достал доллары и показал на полусапожки.
Торговец понял и растопырил пальцы.
Снегирев вытащил пять долларов.
— Так?
Продавец отрицательно покачал головой.
— Ты охренел? — воскликнул Серданов. — Сапоги за пять долларов?
Старший лейтенант достал пять купюр по сто долларов.
— Так?
— Я, я!
— Значит, ты согласен? Хорошо. Беру. А померить?
Торговец понял его, утвердительно закивал, выставил перед лотком стул, бросил фанерку и большую ложку для обуви.
Старший лейтенант снял кроссовки, надел сапоги, довольно улыбнулся и заявил:
— Как влитые сидят!
— Будешь брать? — спросил Пахомов.
— Да я бы, Юра, взял их, даже если бы они были на три размера больше или меньше.
— Зачем?
