— Это меня не касается. Главное, чтобы до восьми утра четверга резервная группа была здесь вместе с врачом и оборудованием.
— Будет. Я проинструктирую Суровцева, чтобы он поддерживал с тобой связь во время полета.
— Хорошо. Я все понял, товарищ генерал.
— Как собаки наши?
— Состояние тяжелое. Но если выжили в первые часы после отравления, то выберутся. Очень надеюсь на это.
— Чуйко на связи с Бережной, работает по ее командам?
— Так точно!
— Добро. Тогда я занимаюсь делами. До связи, полковник.
— До связи, товарищ генерал-майор. — Серданов отключил станцию.
Полковник вышел на улицу и тут же встретился с Хукесом. Судя по всему, тот ожидал начальника российской команды.
— Вильям?..
— Леонид, в моем появлении есть что-то необычное? Я рад, что господин комиссар нашел в себе силы принять единственно правильное и справедливое решение. Мне известно, как проходило голосование. Я крайне возмущен поведением председателя жюри, Хенри, его заместителя Боугена и тех господ, которые голосовали против. Никогда бы не подумал, что политика влезет и в наши дела.
Серданов посмотрел на Хукеса и спросил:
— Ты считаешь, что те люди, которые голосовали против, делали это по политическим мотивам?
— Конечно. Как иначе можно объяснить их поистине ослиное упрямство? Согласись, будь на месте российской команды американская, ни один из членов жюри не поднял бы руки против.
— Кто знает. Но решение принято, и оно справедливо. Завтра пройдет проверка. В конце дня, перед отбоем, мы встретим резервную группу со здоровыми собаками и не менее опытными саперами, а также врача с целой миниатюрной клиникой для лечения пострадавших животных. Так что, Вильям, соревнования продолжатся.
— Значит, к тебе высылают резервную группу?
— Конечно. Работа без собак означала бы вашу победу.
— Ты еще надеешься выиграть, имея солидное временное отставание?
— Двадцать восемь минут — это, конечно, не ерунда, но и не такая уж серьезная проблема. Скажу тебе по секрету, Вильям, наши внутренние нормативы куда более жесткие, чем те, которые в ходу на состязаниях, проводимых под эгидой ООН. Естественно, я рассчитываю на победу. Тебе должно быть известно, что русские не сдаются.
— Да, это я хорошо знаю. В достижении поставленной цели упрямей вас нет никого в мире, — с какой-то задумчивостью проговорил Хукес.
— Я бы сказал, настойчивей, — поправил Серданов британского полковника.
— А разве это не одно и то же?
— Нет.
— Извини. Я не разбираюсь в тонкостях вашего сложного языка.
— Ничего. Все нормально.
— Леонид, ты говоришь так, как будто уверен в том, что комиссия, назначенная комиссаром, не найдет никаких отравляющих веществ.
— А ты не уверен в этом, Вильям? Те негодяи, которые отравили наших собак, далеко не дилетанты. За ними наверняка стоит некая организация, имеющая неплохие связи с охраной полигона. Такие подонки умеют прикрыть следы. Но ты же сам прекрасно понял, что для меня важнее было выиграть время. Я добился своего. Сейчас у нас одна забота — поддерживать жизнь собак до прибытия квалифицированного специалиста с техникой, которая позволит установить, чем именно они были отравлены. Я не исключаю, что российское руководство добьется проведения специального расследования по данному факту.
— Ты кого имел в виду, говоря об организации? Британскую команду?
— Без комментариев. Мы обязательно найдем тех мерзавцев, которые отравили наших собак.
— Мы — это кто?
— Тоже без комментариев.
— Не слишком ты разговорчив. Такое ощущение, что виновником всех своих бед ты считаешь меня.
— Не говори глупости, Вильям. Извини, мне надо еще кое-что сделать.
— Мне тоже.
Начальники команд разошлись.
Хукес зашел за торец модуля, в котором проживала его команда, достал радиопередатчик, вызвал Венсе и заявил:
— Нам надо встретиться.
— Да? Где? В ваш модуль я прийти не могу, ты не пойдешь ко мне.
— Я там, где мы с тобой уже встречались.
— Понял. Хорошо, подойду, хотя и не вижу, чем будет полезна эта встреча.
— Ты подходи, разберемся.
— Буду, но недолго.
— Конечно!
В 16.00 начальник охраны объекта французский подполковник Мишель Венсе вышел в торец модуля британцев. Там он увидел Хукеса.
— Что-то в твоем голосе поубавилось дружелюбия, Мишель, — заявил тот.
— Я сделал все то, о чем мы договаривались, теперь в стороне.
— Вот как? Я думаю иначе.
— Это твое дело.
Хукес сощурил глаза и осведомился:
— Как полагаешь, Мишель, что будет с тобой, если комиссар Канте получит информацию о том, что ты и твои люди отравили русских собак?
— Вот, значит, как? Я отравил?
— Да.
— А ты, следовательно, совершенно ни при чем?
— Конечно.
— Не пройдет это, полковник. Сдавая меня, ты подставляешь и себя.
— Почему же? Мало ли кто заплатил тебе за отравление собак? У русских врагов много.
— Но в первую очередь в этом заинтересован ты.
— Ни в коем случае. Помнится, в лесу нас было четверо: я, мой помощник, сержант и ты. Приказ начальнику караула давал ты. Тот и не подозревал, что к объекту пойдет человек из британской команды. Да, нас видел твой охранник. Он пропустил машину, после того как ты приказал ему это сделать. Но мы были не в лесу, а в аэропорту Йохан Адольф Пенгель, забирали багаж, забытый там. Это подтвердят…
Венсе прервал британского полковника:
— Что ты хочешь, Хукес?
— Русские получили возможность заменить саперную группу. Завтра к вечеру сюда прибудут новые люди и собаки.
— Я в курсе, и что? Ты хочешь отравить полосу русских еще и на втором этапе? Или, может, позже, на третьем?
— Я не идиот, подполковник. Два раза одна и та же уловка не пройдет. Отравление второй группы розыскных собак приведет к отмене финала и тщательному расследованию. В одном случае обвинить тебя труда не составит, но в двух — сложно. Ты тоже далеко не идиот, не пошел бы на такой риск. Следовательно, дело будет возбуждено и закрыто. Финал же пройдет в другом месте, где я ничего не смогу предпринять, не сумею нейтрализовать русских хотя бы частично. Там будет организован такой контроль за всем, что ни единого лишнего движения не удастся сделать. Мне нужна победа здесь.
Венсе посмотрел на британца и заявил:
