— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь.
— Закладку мин на контрольной полосе проводили твои саперы, так?
— Так.
— Ты получал их непосредственно из Противоминного центра, так?
— Так.
— Пломбы с контейнера снимались в присутствии комиссара?
— Комиссара и членов жюри.
— Отлично. Значит, если заменить одну имитационную мину другой, то к твоим саперам претензий не возникнет?
— Не должно. Закладка тоже производилась под контролем Канте и людей из его бригады.
— Вот я и озвучил, что предстоит сделать на участке «С» перед третьим этапом.
— У тебя есть имитационная мина, полностью идентичная тем, которые прибыли из Нью-Йорка?
Хукес усмехнулся и ответил:
— Есть, Венсе. Мы тщательно готовились к соревнованиям. Наша мина не отличается от тех, которые получил ты, ни по форме, ни по материалу, ни по количеству гексогена, ни по взрывателям. Но она куда более чувствительна к прикосновению. К ней надо лишь прицепить сюрприз. Как только сапер дотронется до корпуса, тут же сработает пиропатрон звуковой ракеты. А это подрыв и проигрыш.
Венсе покачал головой и заявил:
— Глупости! После подрыва комиссар и жюри будут особо тщательно изучать эту мину. Они обязательно определят, что она отличается от других.
— Никто ничего не определит, Мишель, как и в случае с веществом, которое использовалось для отравления собак.
— Позволь узнать, почему ты так уверен в этом?
— Это лишний вопрос. Но мне без тебя не обойтись, поэтому объясню. Возле нашей мины устанавливается миниатюрный дистанционный облучатель. Хочешь взглянуть на него?
— Покажи.
Хукес достал из кармана самый обычный камушек.
Венсе взглянул на него и спросил:
— Это и есть облучатель?
Полковник рассмеялся.
— Видел бы ты свою физиономию. Да, это и есть облучатель. Перед выходом русских на третий этап я активизирую его с дистанционного пульта, находящегося у меня. Мину, образно говоря, накроет электронный колпак. Возникнет магнитное поле, нарушение которого в случае прикосновения, даже самого легкого, заставит сработать пиропатрон. В небо взовьется сигнальная ракета, обозначающая подрыв. Я отключу облучатель, и он превратится в самый обычный камушек. А подрыв — это что?
— Да, я знаю, что означает подрыв. Поражение.
— Вот именно! Посему завтра в ночь, после работы комиссии, нам надо будет повторить то, что мы уже делали. Кларк проникнет на участок «С», поработает там в течение пары минут и уйдет. Все легко и просто!
— Значит, еще один выход на объект?
— Да.
— Тогда с тебя еще двести тысяч евро!
— Имей совесть! Ты уже получил свои деньги.
— Которые отработал. Давай не будем торговаться, Вильям. Деньги завтра же должны быть переведены на мой колумбийский счет. Получу подтверждение, ночью проведем акцию. Не получу, все останется как есть. Извини, мне пора. — Француз пошел прочь.
— Будут тебе евро, Венсе, — проговорил Хукес ему вслед. Жаль, что я не увижу, как ты удивишься, когда попытаешься перевести отлежавшиеся деньги во Францию и узнаешь, что на счету нет ни цента. Это будет весьма занятная картина.
Хукес скрылся в своем модуле, включил спутниковую станцию, доставленную майором Россом, настроил ее, набрал номер.
Спустя некоторое время он услышал голос Флоренса:
— Да, Вильям?
— Добрый день, Гарс.
— Да, он действительно добрый. На рассвете мы охотились. Взяли двух крупных крокодилов. Вы даже представить не можете, сколько адреналина выделяет организм при одном только виде этих монстров.
— Это большой риск.
— Но в этом и вся прелесть. Однако я слушаю вас. Надеюсь, вы не омрачите мое настроение?
— Нет. Наша команда на первом этапе обошла русских на двадцать восемь минут.
— Хороший результат. Значит, наш план сработал?
— Полностью.
— Тогда вам остается завтра не уступить русским слишком много, сохранить превосходство.
— Завтра состязаний не будет.
— Почему?
Хукес объяснил ситуацию.
Выслушав его, Флоренс проговорил:
— Резервная группа — это плохо, Вильям.
— Да, посему я начинаю работу по плану «В».
— Венсе согласен?
— За двести тысяч евро.
— Хорошо. Распорядитесь о переводе денег.
— Может, это лучше сделать вам?
— Нет! Я в ваши дела не лезу.
«Еще бы, — подумал Хукес. — У тебя и своих забот хватает. Охота на крокодилов и анаконд, дикари, а главное — очаровательная Лайза Стоун под боком. Интересно, он спит с ней в палатке или в первобытной хижине?»
— Почему вы замолчали?
— А что говорить? Я все понял.
— Ну и прекрасно. Вы когда-нибудь ели жареное мясо гремучей змеи?
— Боже упаси!
— А я скоро попробую. Аборигены говорят, что это очень вкусно. Но перед этим я на всякий случай все же выпью виски.
— Да, так будет вкуснее.
— По крайней мере не сразу вырвет. Работайте, Вильям. Будьте аккуратнее.
Хукес отключил станцию.
Вроде все нормально. Небольшой сбой с проверкой — это ерунда. Откуда же тогда тревога? Какое-то подсознательное неприятное чувство неуверенности? Ответа на этот вопрос начальник британской команды пока не находил.
Утром 7 сентября на полигон прибыл специализированный микроавтобус и встал у служебного модуля. Из него вышли двое мужчин с чемоданчиками, осмотрелись.
К ним тут же подошел подполковник Венсе:
— Доброе утро, господа. Вы прибыли из центра токсикологии?
— Да, — ответил старший по возрасту. — Я доктор Бантес Гарас, а это мой коллега, доктор Луис Мегуани.
— Очень приятно. Я начальник охраны данного объекта, подполковник Мишель Венсе.
— Вы француз?
— Да, а что?
— Мне недавно посчастливилось быть в Париже. Я потрясен красотой вашей столицы. Это нечто незабываемое.
Венсе усмехнулся и сказал:
— Да, Париж — один из лучших городов мира. Пожалуйста, подождите минутку. Я сообщу о вас комиссару Канте.
— Да, конечно.
Венсе удалился, вернулся вместе с комиссаром.
Канте представился, пожал гостям руки, пригласил их в кабинет. Там он обрисовал им обстановку. Потом комиссар позвал к себе Ван Суна и Алекса Ридсона, входивших в состав комиссии.
