Выслушав Канте, Бантес Гарас сказал:
— Я понимаю, что комиссия должна включать и представителей местного руководства, но на самом полигоне попрошу не вмешиваться в наши действия. Задача нам понятна, мы возьмем пробы грунта и проведем экспертизу.
— Вы должны успеть дать результаты до вечера сегодняшнего дня, — сказал Канте.
— Мы сделаем это раньше, если нам не будут мешать, — заявил Гарас, улыбнулся и добавил: — Нам часто приходится проводить экспертизы. Флора и фауна Суринама таковы, что отравлений разного вида случается очень много. Да еще и человеческий фактор!.. Опыт у нас большой.
— Вы повезете образцы грунта в лабораторию?
— Только в том случае, если не сможем провести экспертизу на оборудовании, установленном в автобусе.
— Тогда с вами в Парамарибо поеду я, — сказал Канте.
— Да хоть все руководство вашего объекта. Ничего не имею против.
— Отлично, тогда давайте приступим.
— Мне нужна схема участка, который придется обследовать.
Канте передал ему лист бумаги.
Гарас указал на жирные точки, поставленные на документе, и спросил:
— Это мины?
Канте улыбнулся и пояснил:
— Это места закладки имитационных мин. Они извлечены из грунта. Полоса, которую вам предстоит обследовать, совершенно безопасна.
— Мы должны проверить только одну полосу?
— Проверьте весь участок. Он тоже полностью безопасен.
— Хорошо. Мы готовы, — сказал Гарас, свернул схему и положил в карман.
— Тогда вперед?
Комиссия прошла к участку. За ней потянулись члены жюри и команд. Всем хотелось посмотреть на работу суринамских специалистов.
Действовали они профессионально, основательно, не спеша. По схеме подходили к небольшим ямам, местам закладки имитационных мин, специальной лопаткой брали грунт, клали в пустые пакеты, помеченные номерами, складывали в чемодан.
Эксперты прошли более половины участка и остановились. Луис Мегуани достал какой-то прибор и сканировал четыре места закладки.
Канте хотел подойти к ним, поинтересоваться, зачем это надо, но Гарас остановил его движением руки и заявил:
— Господин комиссар, я просил не мешать нам!
— Я всего лишь хотел узнать, что вы измеряете.
— Позже я все объясню, — ответил Гарас.
Больше специалисты прибор не применяли.
Обследование участка заняло почти два часа. Специалисты дошли до промежуточного финиша, обозначенного межой.
Гарас повернулся к Канте и спросил:
— Это конец участка?
— Да, — ответил комиссар.
— Хорошо. Значит, работу на месте мы закончили.
Суринамцы двинулись к стартовой площадке. За ними шагали члены комиссии.
У микроавтобуса Гарас обернулся к Канте и заявил:
— Мы начинаем экспертизу. Просьба прежняя: не отвлекать и не мешать.
— Одно замечание, доктор, — сказал Канте.
— Да?
— Мне нужен подробный, полный отчет на английском языке. Если вам нужен переводчик…
Гарас прервал комиссара:
— Господин Канте, мы неплохо говорим по-английски, умеем и писать на этом языке. Естественно, мы составим полный отчет прямо здесь или в своей лаборатории, расположенной в столице.
— Хорошо.
Гарас поднялся в салон, закрылся там. Изнутри донесся какой-то шелест. Водитель микроавтобуса включил кондиционер. Иначе внутри можно было зажариться. Термометры с утра показывали тридцать четыре градуса.
Канте повернулся к Суну и Ридсону.
— Прошу вас, господа, в столовую, а затем в мой кабинет. Будем ждать результатов экспертизы.
К Серданову, стоявшему среди подчиненных, подошел полковник Хукес:
— Приветствую, Леонид.
— Привет, Вильям.
— Как тебе работа суринамцев?
— Что можно сказать о ней? Взяли грунт, что-то просканировали. Я не могу оценить их работу. Надеюсь, они знают свое дело.
— Интересно, смогут ли они провести экспертизу в машине или все же повезут грунт в Парбо?
— А какая разница, Вильям? Результаты в любом случае должны быть сегодня.
— Справятся ли?
— Посмотрим.
— Выпить не хочешь? У меня отличный виски.
— Нет, на службе не пью.
— Да какая служба. У нас сегодня получается выходной.
— На службе нет выходных дней.
— Так у вас заведено?
— А у вас по-другому?
— У нас по-другому.
— Извини, Вильям, мне надо к себе в отсек.
— Да, конечно. Ты должен узнать, вылетел ли борт с резервной группой.
— По-моему, ты лезешь не в свое дело. Тебе так не кажется?
— Да брось, Леонид. Мы же не враги, всего лишь соперники, участвующие в соревновании.
— Тем не менее.
— Хорошо. Не смею мешать.
Серданов и остальные члены российской команды вернулись в модуль.
Фельдшер доложил командиру, что состояние собак прежнее, без особых изменений.
— Надо немного потерпеть. Капитан Бережная — превосходный врач. К тому же она сможет взять анализы, определить, чем отравились собаки, и провести эффективное лечение, — проговорил Серданов.
— Да парни и так ухаживают за своими питомцами как за малыми детьми, упрашивают их потерпеть. Собаки понимают их, держатся.
— Так и должно быть. Продолжай наблюдение и процедуры, назначенные Бережной.
— Да, товарищ полковник.
Серданов прошел в кабинет, хотел снять браслет — дистанционный сигнализатор включения спутниковой станции, а тот вдруг завибрировал.
Полковник снял трубку:
— Серданов на связи!
— Генерал Адаксин. Доброе утро, Леонид Андреевич.
— У нас десять ноль две. Уже день.
— Надеюсь, он добрый?
— В общем, да. Состояние собак по-прежнему стабильно тяжелое, с признаками незначительного улучшения.
— Это уже хорошо. Я говорил с Бережной. Она сказала, что если животные не погибли в первые двенадцать часов, то вероятность излечения составляет практически сто процентов. Вопрос в том, смогут ли они и дальше работать.
— Не смогут, отправим на заслуженный отдых.
— Не хотелось бы. Ладно, что по комиссии?
— Спецы только что закончили сбор грунта с мест закладки, закрылись в передвижной лаборатории.
