К полудню он управился с делами, двинулся к центру столицы и несколько раз проехал мимо того самого магазина. Это был обычный дукан, каких на площади много. Только вот рядом с ним зияло пустотой место пожарища. Там уже велись строительные работы, но то, что тут произошла такая беда, было заметно.
Хазани свернул на поперечную улочку. Ему повезло. Слева на встречной полосе оказалось место для стоянки. Он тут же вывернул руль и застопорил движение. Раздались сигналы возмущенных водителей. Но они гудели больше для того, чтобы просто заявить о себе. Никто не высовывался из кабин, не кричал, не возмущался, не ругался. Потому как в подобной ситуации поступил бы точно так же.
Хазани наконец-то воткнул свою длинную машину между двумя потрепанными легковушками и заглушил двигатель. Он посмотрел в зеркало заднего вида, вышел из пикапа, тут же захлопнул дверцу и прижался к ней. Транспортный поток был плотный, машины шли в нескольких десятках сантиметров друг от друга. Хазани поставил «Ниссан» на сигнализацию, выбрал момент, перебежал улицу и оказался на площади.
На этот раз перед входом в дукан стоял мужчина. Тот самый, который приезжал к нему в мастерскую. Хазани вспомнил его имя — Фади Дугани, когда-то сержант-десантник Федор Драгин. Он посмотрел на часы. Было 11.53.
Он вышел к Дугани ровно в полдень.
Бывший сержант отметил этот факт и заявил:
— А ты пунктуален, Муштак.
— Стараюсь. Салам.
— Салам, друг. Заходи.
— Кто в магазине?
— Старший лейтенант Павлов — Бакир Павар и капитан Фролов — Видад Файдар. Те самые люди, о которых я уже говорил тебе.
— Как здесь, спокойно?
— Ты о чем?
— У меня машина на улочке, в кузове запчасти. Не разворуют?
— Кузов закрыт?
— Да.
— Тогда будь спокоен, не разворуют. Вот если бы твои запчасти лежали открыто, тогда, думаю, ты недосчитался бы многих из них. Местные подростки — сущие чертенята, но на взлом не пойдут.
— Хорошо.
— Проходи, лейтенант. Я осмотрюсь на всякий случай и подойду.
Хазани вошел в магазин. Посреди помещения стоял складной стол, вокруг него — военные брезентовые стулья. На нем чайник, чашка с конфетами-подушечками, пиалы, пепельница, две пачки сигарет.
При появлении Хазани двое мужчин поднялись.
— Лейтенант Козырев? — по-русски спросил один из них.
— Когда-то лейтенант Козырев, сейчас Муштак Хазани.
— Салам, брат.
Этот человек подошел к гостю первым, пожал ему руку и представился:
— Я капитан Фролов, сейчас Видад Файдар.
Павар тоже назвался и сказал:
— Ну а Фади Дугани, или сержанта Драгина, ты видел перед входом. Проходи, пожалуйста, присаживайся.
— Ты уверен, что вас не пасет Национальный директорат безопасности?
— А ты уверен, что он не пасет тебя?
— Ни разу не замечал.
— Вот и мы ничего подобного не замечали. Да расслабься, лейтенант, ты у своих.
Хазани присел на неказистый с виду, но очень удобный стул. Сели и его собеседники.
Павар разлил чай по пиалам и проговорил:
— Пока остановимся на этом.
В дукан вошел Дугани, захлопнул дверь, выставил табличку «Закрыто». Потом он сел на свободный стул, взял пиалу.
Какое-то время мужчины пили чай. Хозяева заведения присматривались к гостю, он — к ним.
Затем Файдар спросил:
— Так американский патруль — твоя работа?
— А если да, то что?
— Отлично сделано.
— Ты тоже отменно приземлил «F-15».
Офицеры рассмеялись.
— Кстати, ты ведь в Рязани учился? — спросил Файдар.
— Да, в автомобильном. В восемьдесят восьмом окончил.
— А наш Павар в восемьдесят шестом — десантное.
Тот кивнул и сказал:
— Было дело. Неплохой город, чистый, ухоженный, вот только курсантов слишком много. Три военных училища для такого города — это перебор.
— Поэтому вы со связистами постоянно свары устраивали?
— А хрен его знает почему. У меня был хороший друг в училище связи. Там и для ВДВ спецов готовили. Какая-то хреновая традиция была.
А с вами мы жили мирно.
— Да.
Павар и Хазани повели разговор о годах своей курсантской молодости. Вспоминали многое, больше по мелочам, касающимся расположения улиц, женских общежитий, кинотеатров. Они словно проверяли друг друга. Впрочем, так оно и было. Файдар дал друзьям выговориться.
За это время Дугани сменил два чайника, потом ударил ладонью по столу и заявил:
— Все, мужики, достаточно, а то вы сейчас дойдете до того, что встречались с одной и той же девушкой. Все это было в незапамятные времена. Война давно закончилась. Та, настоящая.
— Все только начинается, друзья, — проговорил Дугани.
— С талибами дрался? — спросил Файдар гостя.
— Да, — кратко ответил тот.
— Где? Под чьим началом?
— У нас был отдельный отряд ополчения, защищавший сразу три кишлака. Пришлось отступать, ушли за Саланг. Там командовал Ахмад Шах Масуд. В окружение вместе с женой угодил. Она всегда со мной рядом была. Потом наступление. Американцы.
— Ты говоришь о жене. Это та самая дочь известного полевого командира Амира Табрая, которая влюбилась в тебя и спасла от смерти?
— Да. Она изменила всю мою жизнь. Давайте не будем о ней говорить.
— Извини, я просто уточнял, — сказал Файдар.
— Я слышал, что ты теперь в очень хороших отношениях с главарем банды, взявшей тебя в плен. Это правда? — подал голос Павар.
— Он мне отец. Еще вопросы будут?
Файдар улыбнулся:
— Извини еще раз, друг. Мы действительно задаем тебе слишком много вопросов.
— Это так. Давайте к теме.
— Согласен, — сказал Файдар. — Ты говорил мне по телефону, что сумел получить информацию о Валиде Гасани и его шестерке Гамале Кадире?
— Да, есть кое-что.
— Этот Гасани, в прошлом подполковник штаба 40-й армии Гусаков Виктор Игнатьевич — настоящий подонок. Как и его неизменный помощник прапорщик Василий Конденко, ныне Гамаль Кадир.
— Я в курсе.
— Что ты узнал о них? — спросил Драгин.
— Как ни странно, довольно многое. Главная заслуга в этом принадлежит моему тестю Амиру Табраю. Он поднял свои старые связи и выяснил весьма интересные вещи. Не сомневаюсь в том, что большая часть вам уже была известна, но, уверен, есть и то, о чем вы не знаете.
