Исмаил перепрыгнул через дувал, осторожно прошел по двору. Он осмотрел сад, заглянул в сарай, даже в уличный туалет, потом дошагал до центральных ворот, приоткрыл калитку, посмотрел на улицу.
Там никого не было. Жители близлежащих домов уже легли спать.
Он подошел к центральному входу, подумал, завернул за угол, оказался у окна, через которое пробивался свет, и постучал в стекло.
Колыхнулась занавеска, и двор осветил яркий луч фонаря.
Исмаил едва успел заслонить глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.
— Кто здесь? — услышал он голос хозяина дома.
— Это я, Рашид, Исмаил.
— Джафар? — удивился старик. — Какого шайтана?
— Разве так у нас принято встречать гостей?
— Ты чего как вор?
— Так надо. Открой дверь.
— Ты один?
— Да.
— Хоп, давай к задней двери.
Исмаил зашел за дом. Створка приоткрылась, за ней тянулась цепь. В темноте стоял человек с винтовкой, ствол которой был виден.
— Да я это, Рашид. Один.
— Зачем пришел?
— Я от господина. Он приказал мне вручить тебе подарок.
— Смотри, если с тобой есть кто-то еще, пристрелю обоих!
— Что с тобой, Рашид? Чего ты боишься?
Умбар отбросил цепь, открыл дверь и захлопнул ее, как только Исмаил вошел в дом.
Они прошагали в комнату.
— Салам, Рашид, — сказал Исмаил.
— Салам, Джафар. Да, я действительно боюсь тех людей, которые могут отомстить мне за родственников, погибших от американских бомб.
— Ты-то здесь при чем? Почему они должны отомстить именно тебе?
— По селению все больше распространяются слухи о том, что американцы разбомбили свадьбу из-за твоего отряда, который скрывался у меня. Я все чаще слышу призывы разобраться со мной. Завтра с утра собирался уехать отсюда к брату в Герат.
— Гасани ничего не знает о твоих планах.
— А я плевать хотел на твоего Гасани. Это он подставил меня. Я хоть и стар, но пока еще очень хочу жить. Да и твоему хозяину спокойней будет, если я уеду. Ведь я не стал бы молчать, если бы меня как следует прижали.
Исмаил усмехнулся и заявил:
— Все-таки Гасани обладает даром предвидения. Он словно знал, что ты собираешься с утра уехать, и прислал меня к тебе сейчас, ночью.
Умбар почувствовал угрозу, сжал винтовку.
— Ты, Джафар, давай без резких движений. А то…
Исмаил перебил его:
— Да брось ты, старик. Сам посуди, если бы мне надо было убить тебя, стал бы я показываться? Дождался бы, пока ты уснешь, прошел бы в дом и удавил бы тебя в собственной постели.
Умбар посмотрел на него.
— Да, ты прав. Тогда зачем приехал?
— Я уже говорил, передать тебе кое-что от Гасани.
— Что?
— Компенсацию за те неудобства, которые ты испытал по его вине.
— Компенсацию?.. Говори ясней.
— Да деньги он велел тебе передать. Так, чтобы в селении никто не знал о моем появлении. Поэтому я и пришел ночью со стороны зеленки.
— Сколько денег?
— Тысяча.
— Афгани?
— Долларов.
— Долларов? Это хорошие деньги. С чего вдруг Гасани так расщедрился?
— Так я доставил ему товар, который был в отряде, когда мы отсиживались у тебя. От его продажи и деньги.
— Давай!
— Конечно! — Исмаил достал пачку стодолларовых купюр, протянул Умбару.
Тут жадность сыграла со стариком злую, роковую шутку. Он решил пересчитать деньги, проверить их, повернулся к свету, спиной к Исмаилу. Потом Умбар начал смотреть купюры на свет.
Исмаил глянул, плотно ли закрыто окно. Да, со двора ничего не видно. Он тихо вытащил нож, сделал шаг вперед, свободной рукой схватил старика за воротник и резко дернул на себя. Умбар завалился на Исмаила. Тот знал, как убивать людей, сделал почти незаметное движение вооруженной рукой. Старик уронил доллары на пол, опрокинулся на спину, задергался в судорогах. Из его горла потекла черная кровь.
Исмаил осторожно, стараясь не испачкаться, обошел тело, собрал деньги, осмотрелся, убедился в том, что не оставил следов. Он знал, что односельчане найдут старика не скоро. Его убийство они наверняка возложат на родственников жителей кишлака, погибших от бомбардировки.
Полиция примет эту версию или придумает какую-то свою. Может, и не успеет. Селяне уже завтра до захода солнца похоронят старика. Могилу вскрывать они не дадут никому. Да никто и не будет пытаться.
Но как же Гасани угадал с Умбаром! Он послал Исмаила убрать старика за несколько часов до его бегства. Может, Гасани знал, что Умбар собирается уносить ноги? Нет, это вряд ли. Тогда он предупредил бы Исмаила об этом, чтобы тот не дал ему уйти.
Он умный. Советское военное училище и академию заканчивал. Целый подполковник в штабе у русских был. Это примерно то же самое, что и афганский генерал.
Исмаил убедился в том, что все в порядке, выключил в доме свет. Пусть соседи думают, что старый Умбар отошел ко сну.
Он вышел в сад, около полуночи сел в машину и закурил.
Потом Исмаил достал сотовый телефон и позвонил своему господину.
— Слушаю, — тут же ответил Гасани. — Что у тебя, Джафар?
— Умбар мертв.
— Как?
— Какие-то негодяи перерезали ему горло. Скорее всего это сделали родственники селян, погибших при бомбардировке. Они прознали, что американские самолеты атаковали кишлак из-за того, что старик принял у себя отряд талибов, пришли к нему и прикончили.
— Убийцы не оставили никаких следов?
— Убийство — очень серьезное преступление, несмотря ни на какие смягчающие обстоятельства. Кроме официального уголовного преследования оно влечет за собой и кровную месть. Так что местным жителям обязательно надо было убрать следы. Так они и сделали. Но я уверен и в другом. Когда жители кишлака обнаружат тело Умбара, они не будут особо горевать и расстраиваться по поводу его гибели. Похоронят старика, на этом все и закончится. Селяне не захотят расследования. И уж тем более им не нужно, чтобы полиция нашла преступника.
Гасани усмехнулся и заявил:
— Ты все правильно рассчитал, молодец. Умбар свободно пустил тебя к себе?
— Нет, но я нашел слабое местечко в его характере. Кстати, утром он собирался уехать в Герат к брату. Вы, господин, оказались на высоте, как и всегда. Нам было бы очень трудно достать его там.
— Бежать хотел, шайтан? Этого следовало ожидать, но я думал, что он сначала попытается продать дом. Ладно, теперь это уже неважно. Тебя-то самого, я надеюсь, никто из местных не видел?
