Павар подошел к нему. Бегри сидел в углу и засовывал кишки в разорванный живот. Глаза его вылезали из орбит. В них горели безумие и боль. Рот был открыт. Из него вытекала кровь. Павар выстрелил в голову албанцу.
Хазани подошел к нему и спросил:
— Отмучился?
— Я чего-то не понимаю, Муштак. Почему этот одаренный человек, албанец, пошел в наркобизнес? Со своими мозгами он мог бы лечить людей, делать новые лекарства, но создал эфан.
Муштак вздохнул и проговорил:
— Во всем виноваты деньги, Бакир. Здесь он наверняка зарабатывал очень хорошо. А что ему светило в Албании, на мирном, так сказать, поприще? Трудился бы, сделал бы чудо-препарат против рака, а кто-то из друзей или начальства присвоил бы это изобретение. Либо его вообще не признали бы. А тут ему дали все для работы. Уверен, он не понимал до конца, что делает. Но заслужил смерть и получил ее. Но почему все-таки агент не предупредил нас о лаборатории?
— Так мы сами знали, что она есть и в ней три человека.
— Да, но по боевикам Исмаила, по начальству он все в подробностях расписал, а о химиках этих долбаных и словом не обмолвился. Нет, что-то здесь не так. А ну-ка свяжись с ним. Пусть выйдет к нам.
— Надо ли, Бакир?
— Надо. Я не успокоюсь, пока не узнаю причину молчания агента. А если НДБ ведет с нами двойную игру?
— Табрай…
Павар прервал Хазани:
— Не говори о тесте. Его тоже могут использовать втемную. За столом сидят очень крупные игроки.
— Ты не должен выдать его. Он не согласится на контакт с тобой.
— А с тобой?
— Мы договаривались лишь о связи.
— Так связывайся, чего гадать.
Хазани покачал головой, вызвал агента.
— Слушаю тебя, Воин, — ответил тот.
— Пара вопросов, Друг.
— Давай.
— Ты в порядке?
— В полном, не считая пулевого ранения в мягкие ткани ноги.
— Ты ранен?
— А как еще мне отмазаться, когда пойдет разборка по поводу ликвидации завода в Гаране? По стольким трупам?
— Значит, это ты сам выстрелил себе в ногу?
— Да, но из оружия, которое при заводе не числилось. Это пустяки. Тебя еще что-то интересует?
— Да. Нас едва не завалил один из ассистентов Бегри. Как ты объяснишь, что не предупредил нас о том, что лаборанты вооружены и могут оказать сопротивление?
Сафаль вздохнул и сказал:
— Я думал, это пройдет незамеченным.
— Ты думал? Значит, специально не дал мне информацию по лаборатории?
— Клянусь, не знал, что у ассистента есть оружие. Скорее всего оно было занесено в лабораторию тайно. Возможно, это сделал Исмаил, который довольно часто общался с ассистентами.
— Ладно, этого ты не знал, но насчет Исмаила предупредить мог? Тем более что тот крутился около ассистентов?
— Мог. В общем, Воин, я имел задачу не только самому уйти из-под удара, но и вывести из-под него Бегри. Таково было распоряжение майора. Для чего он ему нужен, не знаю. Я попытался это сделать. Хотел вывести химика из лаборатории, но не успел. Вернее, албанец задержался. При ассистентах я ему об опасности по понятным причинам сказать не мог. А когда он освободился, вы начали штурм. Я ушел, Бегри остался. Если бы мне заранее удалось увести албанца из лаборатории, то вы имели бы информацию по ней. Позже связаться с вами я не имел возможности. Ваша станция была переведена в режим передачи.
— Да ты что? А как же я?.. Шайтан, я мог тебя вызвать, а ты меня нет!
— Именно так. Извини, что невольно подставил вас. Теперь уходите. Чем быстрее вы отойдете от Гарана, тем больше будете иметь шансов благополучно добраться до Кабула. И не ищи меня, не найдешь. Все, связь прекращаю. — Агент выключил спутниковую станцию.
Павар все слышал, сплюнул на пол и заявил:
— Ну и черт с ним. Нам нет никакого дела до интереса этого майора из НДБ. Уходим!
Павар подал сигнал, и его люди вышли с территории завода. Они шагали осторожно, держа на прицеле ближайшие дома кишлака. Но Гаран словно вымер. Это было на руку бойцам Павара.
По пути Хазани открыл ворота склада и бросил внутрь последние две гранаты. Хотя это было уже неважно. Завод теперь долго не начнет работать, если будет вообще.
Подгруппа Павара загрузилась в пикап. За руль сел Хазани, развернул «Ниссан». Сзади устроился знаток местности Ахмад Рубай.
— Давай, Муштак, по дороге, по которой прибыли. Где свернуть вправо, я скажу. Держи скорость километров в сорок. Иначе можем пропустить поворот, — сказал он.
— А как найдет поворот Файдар со своими людьми?
— Я объясню.
Павар включил обычную станцию дальнего действия:
— Тридцать третий, здесь Дубрава.
— На связи, — ответил Файдар.
— Вы где?
— Прошли тридцать километров от бывшей перевалочной базы. Пока полет нормальный.
— Понял. Вам надо свернуть в ущелье, по которому на Гаран выходили мы.
— Погоди. Вы уже закончили?
— Да. Объект уничтожен.
— Отлично.
— Так вот, уйти в ущелье, затем на серпантин. Погоди-ка. — Павар взглянул на Рубая.
Тот сказал:
— Повернуть налево и дойти до поворота направо, где мы на кустарнике оставим ориентир — платок. Далее по единственной дороге на Дамир.
Павар передал Файдару инструкции Рубая и спросил:
— Ты все понял, Тридцать третий?
— Да. Неясно только, куда двигать после Дамира.
— Мы дождемся вас, не доезжая кишлака.
Не забудь захватить ориентир.
— Мог бы и не говорить.
— До связи.
— До встречи.
Павар отключил «DR-90» и сказал Хазани:
— Пока все идет нормально.
Следуя распоряжению Павара, Муштак вывел «Ниссан» в ущелье, прошел до серпантина, одолел перевал и двинулся по маршруту, уточненному Ахмадом Рубаем. В 14.10 подгруппы встретились у кишлака Дамир. Бойцы обнялись.
— Странно, столько времени после работы на объектах прошло, а американской авиации не видно, — заявил Файдар. — Янки должны бы обеспокоиться отсутствием связи с «вертушкой» полковника Бенсона.
— Я думаю, Видад, что Райли Бенсон прикрыл вылет к Капуру своими полномочиями либо указал, что берет вертолет как минимум на сутки, — ответил Павар. — Он наверняка хотел посмотреть, как его груз будет доставлен в Таджикистан. А переправа назначена на завтрашнюю ночь. Так что отсутствие поиска вполне объяснимо. Через сутки на базе в Баграме поднимется изрядный шум. Но сегодня, как мне кажется, ничего не будет.
