– Леди Виржиния, не думайте, что я вам навязываюсь, – подал голос Лайзо, смиренно простоявший у стены в течение всего разговора с помощником управляющего. – Или что я хвастаюсь… Дело такое. Мне много где работать приходилось, вот и поварничать тоже. Особых деликатесов обещать не могу, но жаркое и печеные яблоки сделаю так, что вам и в голову не придет побрезговать.
– Вы были поваром, мистер Маноле? – удивилась я. – А при каких обстоятельствах… нет. Не говорите лучше. Мистер Оуэн, проводите, пожалуйста, мистера Маноле на кухню и снабдите его всем необходимым для приготовления ужина на четверых человек.
– Четверых? – Юноша удивленно заломил соболиную бровь.
– Да, разумеется. Не вижу смысла в том, чтобы накрывать стол дважды – сначала для меня, а потом для Магды, мистера Маноле и вас, – я только рукой махнула – спорить не хотелось. Интересно, Лайзо догадается приготовить хоть что-нибудь холодное? Скажем, ягодный морс? Впрочем, с этим и я сама справлюсь, если что, – работа в кофейне давала мне некоторые преимущества по сравнению с другими леди. – Ступайте. Уже и так поздно. А я пока, пожалуй, проверю эти счета, – кивнула я на стопку бумаг на столе Оуэна.
– Как вам будет угодно, – с достоинством поклонился юноша.
Мы с Магдой остались наедине.
– Ох, леди Виржиния, он еще и повар, выходит, знатный… – мечтательно закатила она глаза. – Наш Лайзо-то – клад сущий!
О том, что в легендах клады частенько оказывались проклятыми, я благоразумно предпочла не упоминать.
Через некоторое время Магда ушла на кухню: «Пособлю ему, что ли, хоть картошку почищу, да, леди Виржиния?» От усталости чувство голода несколько притупилось; теперь, в одиночестве душного кабинета я и вовсе не была уверена, что сумею проглотить хоть кусочек. Пожалуй, следовало ограничиться чашкой ромашкового настоя на ночь, выспаться хорошенько, а завтра на свежую голову проверить отчеты.
Или – просто погулять по окрестностям. Для разнообразия.
Бромли, подобно всем большим городам, давил на человеческое сознание. Слишком впечатляющий, слишком быстрый, уродливый в своем кричащем великолепии и великолепный в своем изысканном уродстве. Заводская гарь Смоки Халлоу – и благоухание садов; грохот экипажей, рев автомобилей на дорогах днем – и ошеломляющее безмолвие ночных площадей; роскошь высшего света, шляпки и перья, золото и шелка – и нищета, едва прикрытая лохмотьями… Город, слишком яркий и разный, чтобы в нем можно было по-настоящему отдохнуть.
А здесь, в звенящей тишине поместья Валтер, клубком свернувшегося на берегу Тайни Грин, время словно остановилось. Все, связанное с бромлинскими хлопотами, уже казалось мне несущественным. Самоубийство Патрика Мореля, намеки мистера Юстина, загадочная «невеста» – неужели это так важно? К чему тревожить прах умерших? Ведь можно просто наслаждаться каждым днем своей жизни, застыть, прикрыв глаза, и чувствовать, как закатное солнце ласкает веки последними лучами, ловить губами жасминовый ветер и пить спокойствие, будто воду…
Наверное, я все же задремала. Сказалась наконец усталость от долгой дороги и множества дел. Снилось мне что-то томительно прекрасное; жасминовый ветер сменился ощущением тепла, а потом и жара. Я инстинктивно облизнула губы – резко очнулась.
Лайзо стоял совсем близко, склонившись надо мною. Выражение его лица было озадаченным и восхищенным одновременно.
– Простите, Ви… Миледи.
– Вам есть за что извиняться? – Я выпрямила спину. После сна в кресле, пусть и короткого, ее ломило, как у старухи.
Лайзо отвел глаза.
– За ваш прерванный сон, миледи. Но ужин уже готов, а Магда накрывает на стол. Или вы передумали? Время позднее.
– Конечно, не передумала, – ответила я, стараясь хранить невозмутимость. – Чужой труд следует уважать, а кроме того, у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. – Почему вы так улыбаетесь?
– Вместо подушки вам досталась эта пухлая кипа писем, и на щеке у вас чернила, – с уморительной серьезностью откликнулся он. Я охнула:
– Святые небеса! Пожалуй, мне сначала нужно привести себя в порядок, а только затем спускаться к ужину.
– Я провожу вас к умывальнику. Правда, его используют сейчас рабочие, но…
– Это неважно. Главное, чтобы вода была чистой, – оборвала я его, чувствуя, что скулы у меня алеют. Хорошо еще, что солнце почти село и в комнате царил красноватый полумрак.
И все же, что такое мне померещилось во сне?
Как бы то ни было, но Лайзо не лукавил. На щеке у меня и вправду обнаружилось несколько маленьких пятнышек, и оттирать их пришлось мокрым полотенцем. Так что в комнату я вошла неприлично разрумянившейся от ледяной воды и досады. Впрочем, никому до этого уже не было дела. Марта робела из-за того, что ей пришлось ужинать «как леди», помощник управляющего уже откровенно задремывал, а Лайзо вел себя галантно, по-джентльменски не замечая моего состояния.
– Прекрасное жаркое по-аксонски, мистер Маноле. Вы не пожалели для него розмарина и тимьяна.
– Рад, что вам моя стряпня пришлась по вкусу, леди Виржиния. Это блюдо научила меня готовить мать.
– Мое почтение миссис… – я вспомнила о том, какая странная у Зельды семья – два мужа, подумать только! – и растерялась. Интересно, чью фамилию она носит? – Э-э… вашей глубокоуважаемой матушке. Она прекрасно воспитала своего сына.
– Передам ей всенепременно.
Диалог наш отдавал абсурдом. Магда молчала; от волнения она умудрилась расправиться с ужином всего за четверть часа. Мистер Оуэн, помощник, деликатно зевал, прикрыв рот узкой ладонью.
Заканчивался первый день в поместье Эверсан.
Следующий же прошел в праздности – почти – утром я все же обсудила с мистером Оуэном ход ремонтных работ. Юноша приятно удивил меня своей экономностью: под его руководством расходы удалось сократить едва ли не в полтора раза в сравнении с запланированными. Я дала себе слово поговорить с управляющим о повышении жалованья для талантливого помощника, а затем с чистой совестью отправилась на прогулку.
С месторасположением особняку Эверсан повезло. Неподалеку нежно шумела листвою ясеневая роща – редкость близ Бромли, если задуматься. Зато обыкновенных для Аксонии болот не найти было и в дне пути на автомобиле. Река Тайни Грин, неглубокая, но чистая, весело катила воды к Эйвону; вчера она показалась мне ленивой и густой, как расплавленное золото, но днем ее брызги напоминали хрусталь или колотый лед.
Я бродила почти до самого полудня, не чувствуя усталости. Магда восторженно щебетала что-то у меня над ухом, внося долю домашнего уюта в одичалую прелесть окружающего пейзажа. Где-то в поместье Лайзо трудился над обедом из четырех блюд.
Идиллия.
На третий же день все-таки пришлось возвращаться в Бромли. Не дело было бросать кофейню так надолго. К тому же Эллису или мистеру Калле могла понадобиться моя помощь. Лайзо, кажется, принял известие о возвращении без особенного энтузиазма. Магда, напротив, радовалась. Мистер Оуэн провожал меня, клятвенно заверяя, что через месяц ремонт в поместье будет уже полностью окончен и я смогу вернуться сюда – уже для полноценного отдыха.
